– Ты куда собралась, дрянь?
– Я тебе уже говорила, Даш, с друзьями в поход идем.
– В поход она собралась. А не жирно ли тебе в поход идти? А поработать не хочешь? Денег в дом принести? Мне оставишь, на сколько ты там уезжаешь?
– На два дня, Даш. – Оля повернула к сестре уставшее лицо с синяками под тонкой светлой кожей у глаз. Уже завтра она уедет и на два дня забудет обо всем или хотя бы постарается забыть. И постарается отдохнуть. Только б ребята не передумали…
– На два дня? То есть, на все выходные. Значит, оставь мне десятку.
– У меня нет десятки, Даш. Я тебе говорила, зарплата будет только на будущей неделе. Пару тысяч оставлю, остальное мне надо на еду и дорогу.
– И что мне делать с твоей с…ной двушкой? Ни пожрать, ни выпить не купить. Оставляй все, что есть. Пусть твои дружки оплачивают твои поездки.
Телефон сестры спас Олю от продолжения ссоры, что она даже выдохнула, только Даша вышла из Олиной комнаты, сильно хлопнув несчастной картонной дверью.
Открыв кошелек, который Оля всегда держала при себе, даже когда спала, даже когда ходила в туалет, она увидела там две оставшиеся тысячи. Даше она ничего оставить не сможет. Значит, надо надеяться, что сестра не вспомнит про деньги до вечера, а с утра быстро сбежать. И потом уже разбираться с очередным витком скандала.
Засунув за ухо тонкую русую прядь, Оля стала укладывать палатку, спальник, одежду и металлическую посуду в старый грязно-зеленый, кособокий, шитый-перешитый походный рюкзак. Ей хотелось упаковать в него все свои вещи и никогда не возвращаться. Черт с ней, с квартирой. У нее нет сил бороться за половину квадратных метров. У нее нет сил понимать и сочувствовать сестре, как просила мама. Жаль, что в палатке нельзя жить всю жизнь. В палатке, которая стояла бы на природе в окружении шумящего от ветра леса, жила бы только Оля и тишина. Это был бы их уголок, их место, их дом. И никто не смог бы наводить в нем свои порядки и беспорядки. Вот бы…
***
– Макс, я нашла твой теплый свитер! Возьми его с собой обязательно, – прокричала Эльвира из недр квартиры родителей Максима, куда пришлось заехать за походными вещами.
– Угу, – прогудел Максим, глядя на двое любимых штанов и решая: брать обе пары или одних хватит, поход-то всего на два дня.
В комнату влетел светлый вихрь – Эльвира, с синим свитером в руках:
– Ты чего завис?
– Да штаны…
– Знаешь, правило? Не знаешь, какие брать, бери все!
– Тогда точно ничего не влезет, и так битком уже, – рассмеялся Максим, притянул к себе невесту и чмокнул ее в пшеничную кудрявую макушку. – Жалко, ты с нами не можешь поехать…
– Мне тоже, – вздохнула Эльвира, чмокая Максима в щетинистую щеку. – Дурацкая работа… Но ладно, последний раз холостяком сходишь. Ты главное – возвращайся.
– Да куда ж я денусь? – Максим прижал к себе невесту. – Вернусь, конечно, и ребятам заодно сообщу, может, и приглашу.
– Может? Я думала, ты точно их позовешь…
– Не знаю. В последнее время мы стали мало нормально общаться, как раньше. Анфиска вся в отношениях, Гоша только денег просит, если звонит узнать «как дела». Идем только ради Ольки, она очень просила, мне ее голос совсем не понравился. Ребят еле уговорил, и то, есть подозрение, что могут слиться в последний момент, и пойдем только мы с Олькой в наш дружеский традиционный поход. Будешь ревновать? – хитро сощурился Максим.
– Конечно, буду, – серьезно кивнула Эльвира. – Буду названивать тебе каждый час и спрашивать, что вы там делаете, покушал ли ты и чтобы в воду не лез. Там же будет вода?
– Будет. На озеро едем, Егор с Фиской только на него и согласились, потому что ехать – пара часов.
– Ну вот, – продолжала Эльвира серьезным тоном, – буду звонить и спрашивать, переоделся ли ты в сухое и хорошо ли вытер голову, чтобы уши не застыли. – Она привстала на цыпочки и запустила тонкие пальцы в его густые темные волосы, взъерошив их.
