Мусорный грузовик сильно трясло. Холодная гладкая стальная труба, за которую Степаныч держался, стоя на задней подножке, скользила и норовила вырваться из рук. Он мог свалиться в придорожную грязь к ногам преследователей уже несколько раз. Но звериное желание жить утроило силы.
«Если у них оружие – пристрелят на фиг! Не побоятся, район глухой. Если только ножи, то есть шанс!» – мелькали мысли.
Фортуна была на его стороне. Желавшие отомстить ему друзья погибшего Аслана пробежали еще несколько десятков метров, поняли, что просто так машину не догнать и стали топать ногами, громко спорить и жестикулировать. Видимо, один предлагал вызвать такси или поймать частника, другой, очевидно, настаивал на том, чтобы продолжить погоню. Когда Степаныч приоткрыл глаза, они остались уже далеко позади двумя темными точками на сумеречной улице.
Решив не спрыгивать до конца маршрута, он трясся, стоя на подножке мусорки, еще минут десять, оказавшись в итоге на окраине Задонска, между городской свалкой и стихийной стоянкой дальбойщиков. Грузовик притормозил перед поворотом, дав шанс безболезненно спрыгнуть и приземлиться в огромный снежный отвал, оставшийся после тракторов, чистивших улицы города.
Тяжело дыша, Степаныч лежал на куче грязного серо-коричневого снега и смотрел в серое небо. На лицо моросила какая-то дрянь с неба, смешиваясь с дымом свалки и дизельными выбросами работающих фур. Но в этот миг ничего не было милее, чем этот смрадный запах и грязь на лице. Жив!
Вчерашняя водка выходила тяжело. Обхватив шершавую проржавевшую подвальную трубу отопления, стараясь прижаться к ней как можно ближе, чтобы сохранить безмятежное состояние «улета», Степаныч ворочался, вздыхал и постанывал. Шум в ушах от вчерашнего лечения горячим мутноватым пойлом, усиливался.
Мутило жутко, но выходить из подвала во двор сталинского дома где-то вблизи Таганки ой как не хотелось. Вчера мужики, приютившие его, пытались, как они говорили, «старыми проверенными способами» избавить его от неведомой болезни, которая уже третий день не давала подняться. Тело ломило, бросало в жар, в уголках глаз и на ресницах скопилась какая-то липкая слизь. Неужели это именно та зараза со страшным непонятным именем Covid-19?
Улицы Москвы были безлюдны, шел март 2020 года, первый, самый жесткий месяц карантина. А если ты – бомж, тебе труднее во сто крат! Погода была сырой и промозглой, машин на улице почти не было, так что идти к светофору «сшибать монету» было бесполезно.
Полицейские патрули – все новенькие, нагнали, видно, пацанов с «учебки», они и рады «попу рвать». По первости пару раз их задерживали и отводили к дежурной машине полиции или в опорный пункт. Пока один раз дежуривший сержант не «послал» молодых патрульных: «Что вы сюда всякий сброд тащите? Сказано же – нарушителей приводить!» Да и правда, какой от таких прок? Ни денег, ни наград с меня не получить. Теперь не трогают, как будто не замечают.
Газеты, напиханные для тепла в рукава, слежались и набухли от пота и влаги подвала, менять их было не на что. В таком состоянии не то что пару рублей – «в репу» у светофора схлопочешь на раз-два! Лежать, только лежать! Забыть про все! Про дырявые летние кроссовки, из жалости оставленные каким-то покупателем у магазина «Nike» и теперь хоть немного защищающие от слякоти и той дряни белыми комочками, которую сыпят на тротуар наши восточные братья. От этой химии ноги саднило, не хотелось даже снимать носки, чтобы не смотреть, во что превратились пятки. Сил нет!
Но Степаныч верил, что сегодня болезнь должна уйти! Всегда же так было! Никогда не болел он больше трех дней! Он крепкий! С ним никогда ничего такого случиться просто не может! И вранье это все, скорее всего, в газетах про смертельные случаи. Может, с другими такое случается, но только не с ним!..
