– Девушка, стойте, туда нельзя! – Наперерез мне бежал полицейский. Он протянул руку, чтобы схватить меня, но ему помешал папа.
Я перепрыгнула через толстую цепь, отделявшую тротуар от проспекта, и ворвалась в поток демонстрантов.
Перед глазами мелькали георгиевские ленточки, гвоздики, зонты, портреты. Черно-белые и отреставрированные с неестественным румянцем. Я расталкивала толпу, от неожиданности люди выпускали из рук фотографии дедушек и цветы. Они падали на асфальт и мгновенно сметались теми, кто шел следом. Анна Аркадина, 1921–2001. Николай Пряхин, 1899–1943. Виктор Суслов, 1911–1967. Последний упал мне под ноги, и я отпрыгнула назад, чтобы не наступить на его фотографию.
– Простите, извините, пожалуйста, – шептала я, зная, что меня все равно никто не слышит, что люди, через которых я пробираюсь на противоположную сторону проспекта, будут с негодованием вспоминать о подростке, испортившем им праздник.
Колонки позади похрипывали:
– …Хр-р… мы дни и ночи, было трудно очень, но баранку не бросал шофер.
Я ударялась о зонты, сумки и плечи. В середине проспекта, столкнувшись с полным мужчиной, едва не полетела вниз, под ноги толпе, но кто-то, чьего лица я не успела увидеть, поднял меня за капюшон. Едва почувствовав опору под ногами, я вырвалась и продиралась на ту сторону, туда, где увидела знакомые глаза под ярким зонтом.
– Что вы делаете? Осторожно! – возникшая на пути бабушка выставила руку, преграждая мне дорогу. Навалившись, я едва не опрокинула ее на спину, но ее успели подхватить шедшие следом люди.
– Ненормальная! – крикнула она мне вслед.
Мне не было стыдно. Меня несла волна любви, тоски и одновременно – страха, что я снова ошиблась.
Поток демонстрантов снес меня вправо. Наконец выбравшись, я рванулась влево, сталкиваясь с прохожими, но зонта нигде не замечала. Развернулась и увидела, как он уходит в противоположную сторону. Побежала обратно, стараясь не упустить его из виду, пока он не свернул на Пушкинскую. Прибавляя скорости из последних сил, распугав людей на крыльце ресторана, я неслась следом, а в голове в такт веселой военной песне стучали слова: неужели, неужели это была она?
Глава 1,
в которой рассказывается, с чего все началось
Когда мне было одиннадцать, в моей комнате поселилось чудовище. Ночами я вертелась под его недобрым взглядом и, когда силы меня покидали, засыпала. Если становилось совсем невыносимо, я кричала и бежала в спальню родителей, чтобы монстр не успел меня схватить.
Злое чудовище, незаметное глазу, стояло за спиной, когда я делала уроки. Пряталось за шторами и разглядывало меня через щелку. Сидело у кровати, пока я спала. Сквозь некрепкий утренний сон я слышала его дыхание, но когда просыпалась, то видела лишь привычные вещи: гардеробный шкаф, из двери которого торчит край футболки, письменный стол и стул, картонный дом для плюшевых мышек, карту мира на стене.
Когда я с криками ворвалась в спальню родителей во второй раз, они поняли, что дело серьезно, и начали изучать литературу по детским страхам. Мама прошерстила в библиотеках книги по воспитанию, папа разыскал в интернете диссертации по психологии, все на английском. После этого чудовище вышло за пределы комнаты и стало преследовать меня по всей квартире.
Оно невидимо щерилось острыми зубами из темных углов, протягивало лапы за моей спиной, когда я мыла посуду или вытирала пыль. За секунду до прикосновения я успевала обернуться, а чудовище – исчезнуть. Страх сковывал меня, я часами лежала в кровати без движения или сидела за столом, пока не хлопала входная дверь или кто-то из родителей с шумом не проходил мимо комнаты. Чудовище появлялось, только когда я была одна, и приходилось крутиться: звать в гости бабушку, учить уроки у Насти и Вани, пока родители не вернутся с работы.
