1.
В один из ясных апрельских дней, когда с крыш поселка с коротким шелестом съезжали подтаявшие снежные шапки и хлопались у дымящих на солнце завалинок, когда вскрипывали стропила и казалось, что дома расправляют плечи после затянувшейся зимы, – в один из таких дней, бело-голубой и ветреный, Володька Вешкин подошел к окну, чтобы открыть коту форточку, и увидел на участке соседей рослого парня в ватнике, который не спеша утаптывал сапогами снег возле забора. Приглядевшись, Вешкин узнал в нем младшего сына Фирсовых, про которого говорили, что он сидит в тюрьме.
Вешкин впустил кота, но форточку закрывать не поспешил, а, наоборот, чуть склонившись к узкой, дышащей прохладой амбразуре, стал наблюдать за соседом.
Закончив утаптывать снег, младший Фирсов принес из дома рулетку и, закурив, принялся что-то размечать, вбивая в землю ломкие мерзлые колышки.
– Нюра!.. – негромко позвал Вешкин жену, отворачиваясь от форточки. – Иди сюда!..
– Чего? – Нюра прошла босиком по ковру и встала рядом с мужем. – Игорь, что ли, вернулся?.. – приглядываясь, сказала она.
– Ага, он…
– А сколько у него было?
– Не знаю. Зойка говорила вроде два. Или полтора. Не помню.
– А может, по амнистии? – предположил Вешкин и закурил. Он конспиративно выдохнул дым внутрь комнаты и вновь прильнул к форточке.
– Чего-то там копается, меряет. – Нюра то поднималась на цыпочки, то сгибалась, выбирая удобное место для обзора, но тесные переплеты двойных рам и белые коробочки охранной сигнализации, наклеенные на стекла, мешали ей держать в поле зрения расхаживающего по участку соседа, и она вернулась на кухню. – А то сходил бы, – предложила она мужу. – Сосед все-таки…
– Сосед… – Вешкин прикрыл форточку, но от окна не отошел. – На одном солнце портянки сушим. У нас таких соседей – полпоселка. Как деньги нужны, так все соседи. Тебе Крягин-то еще не отдал? – вспомнил он.
– Нет. Обещал в мае, как с дачников получит…
– Ага. Жди больше, – кивнул Вешкин, – пропьет и все дела. – Он курил, стряхивая пепел в банку из-под селедки и водил головой, выглядывая Фирсова-младшего. – Чего-то строить собирается… Или копать? Может, грядки намечает? Так еще рано…
– Строить… – недоверчиво произнесла Нюра. – Кто им разрешит строить? У них ведь дом как дача записан?
– Не знаю. Наверное. Нет, скорее всего, грядки размечает.
– А он вроде не в тюрьме был-то, а на "химии", – сказала Нюра, ополаскивая под краном руки. – Чего он там – девку, что ли, задавил?
– Вроде того.
Нюра с Володей порассуждали еще немного о семье Фирсовых и сели обедать.
Когда Вешкин вышел под вечер на улицу, чтобы спустить с цепи Джека и запереть калитку, Фирсова на участке уже не было, а на входной двери их домика висел замок.
На следующий день Игорь Фирсов появился вновь, и теперь он возился с бревнами, обрезками шпал и брусками, которые вытащил из сарая. Вжикала пила, стучал топор, и Вешкин, надев на босу ногу сапоги, пошел на разведку.
Вернувшись, он хлебнул из банки холодного чаю, заправленного лимонными дольками, и озабоченно заходил по дому.
– Ну, чего? Чего? – нетерпеливо спросила Нюра.
– Теплицу собирается строить…
– Теплицу? Во, дает! Большую?
– Да нет, – махнул рукой Вешкин, – метров пять в длину.
– Ну, пусть строит, чего же… А что ростить будет, не говорил?
– Крутит чего-то. Говорит, рассаду, а потом огурцы.
– Рассаду. – Нюра задумалась. – Рассада-то, бабы говорили, не худо на рынке идет. Надо только знать, как ростить…
– А-а. – Вешкин плюнул в раковину. – Ничего не получится… Копеечное дело. Огурцы – смысл есть. – Он открыл кран и смыл плевок. – Сколько мы с тобой первый год на огурцах взяли? Рублей шестьсот?
– Сейчас скажу. – Нюра пошла в комнату и захлопала дверцами полированной стенки.
