Битый час он памятником простоял у окна в позе Наполеона Бонапарта перед решающим сражением, и сквозь ряд гофрированных сосулек, образовавшихся на карнизе лоджии в результате череды оттепелей, глядел… Стоп! Почему-то вдруг захотелось закончить предложение следующим образом: …на плывущие в тумане призрачные тени. Но это значило бы, в лучшем случае, отделаться красивой фразой, а в худшем, без видимой на то причины сходу удариться в мистику. Да и сравнение с одиозной исторической фигурой не выдерживало критики – Ватерлоо ему не грозило, это уж точно. Очевидно, у автора сработал изобразительный стереотип. А вообще-то, всё выглядело не столь живописно и не столь трагично. И абсолютно не элегантно с точки зрения математически настроенных умов, стремящихся к простой и в то же время исчерпывающей формулировке. И потому, не без сожаления, автору пришлось пойти на уступки здравому смыслу (ложный посыл всегда приводит к неадекватным выводам) и прицепить такую концовку: глядел в себя. Звучит не слишком завлекательно, зато смахивает на правду. Самоуглублённость ему к лицу – писатель всё-таки. Каков он был с виду? Выше среднего роста и собой недурён. И никаких особых примет, благодаря которым его можно было бы мгновенно прижать к стенке, соверши он какое-либо преступление. А то, что он после часа неподвижного стояния смог легко сменить позу и начать энергично двигаться, говорило о хорошей моторике и благоприятном мышечном тонусе. Остальное не имеет значения. Ибо, как правило, не внешность доставляет мужчинам много хлопот, а нечто иное, то, что называют душевным складом, воспитанием, темпераментом, набором (не обязательно вредных) привычек и, наконец, – столь востребованной сегодня и часто приводимой в качестве весомого аргумента при характерологическом анализе или сложном судебном разбирательстве – генетической предрасположенностью. И что особенно интересно, вышеперечисленные свойства не всегда существуют в согласии друг с другом. Иногда они вступают в ожесточённый конфликт на почве внезапно выявленной несовместимости, с каждым годом доставляя всё больше и больше беспокойства своему носителю, причины которого он поначалу не осознаёт и отмахивается от непривычного дискомфорта, списывая его на дурное настроение по какому-нибудь совершенно пустяковому поводу типа банальной бытовой ссоры или просто плохой погоды. Но со временем внутренний разлад усиливается, и однажды человек обнаруживает в себе трудноразрешимую психологическую проблему, изжить которую становится делом его жизни…
Весь день город подставлялся лучам зимнего солнца, а к вечеру смоговые слои воздуха, циркулирующие у поверхности земли над затвердевшей от периодичного оттаивания и последующей заморозки снежной коркой, нагретые и увлажнённые, стали подниматься ввысь и охлаждаться, что привело к конденсации водяных паров – и на город пал непроглядный грязно-жёлтый туман. Но ближе к ночи состояние погоды поменялось: зябко потянуло сквозняком, дрогнул карниз, за окном проступили чёткие линии. И он невольно переключился на внешние объёкты – над семнадцатиэтажками повисла луна, круглая и соблазнительно-жёлтая, как сырная головка. Режь да ешь. Мозг тут же доложил об этом рецепторам слюнных желёз – шевельнулись желваки, задвигался кадык – он сглотнул. И ещё ему почудилось, будто синеватая тень-раскоряка на лунной поверхности, напоминавшая противоборствующие человеческие силуэты и благодаря этому создавшая о себе в незапамятные времена легенду об изображённом на ней известном библейском событии (злюка-Каин убивает богобоязненного Авеля), одобрительно кивнула, словно пожелала «приятного аппетита».
