Что на роду написано, что на бумаге сказано…
В судьбу верю, порою хочется узнать, что на роду написано, но от кого?..
Эльчин Гусейнбейли
Эльчин Гусейнбейли писатель по-писаному и на роду, и на бумаге.
Писательский дар – дар Божий. А подтвердить этот дар написанным – дело писателя.
Писатель начинается с таланта, но если талант не оттачивается и не оплодотворяется непрерывным, неустанным, не знающим ни дня, ни ночи, ни сезонов трудом, – рано или поздно он засыхает и сходит на нет.
Писательский труд измеряется не только временем, потраченным тобой на начертание букв на бумаге или их воспроизведением на дисплее компьютера. Писательство – это несметные подробности жизни, ежемгновенно видимые, наблюдаемые, слышимые, запоминаемые тобой, человеческие лица и характеры, тысячи проблем мира, мысли, занимающие мозг, чувства, волнующие душу, воспоминания, надежды твои, точнее говоря, это месяцы, дни, часы, минуты, в которые ты стремишься, пытаешься обуздать этот многоцветный, многоликий мир, свести в единое русло, понять и объяснить, преломить, преобразовать своей фантазией и отражением. Если ты занимаешься главным делом жизни, не обращая внимания на бытовые заботы, несправедливые нападки, болезненное соперничество, сплетни, – на все, что отвлекает от этого неустанного, непрерывного, одержимого труда, – то это второе условие писательства после таланта. Эльчин Гусейнбейли знает эту простую и в то же время мудрую истину и ежедневно, ежечасно подтверждает ее своим пером.
С младых лет Эльчин снискал признание как один из самых плодовитых наших писателей, в этом отношении его можно, наверно, сравнить с другим нашим талантливым писателем Чингизом Абдуллаевым. Эльчин, к тому же, работает, по меньшей мере, в трех жанрах литературы. Я сперва узнал Эльчина Гусейнбейли как прозаика, но потом познакомился с его успешной драматургией, образцами его острой публицистики, эссеистики. Если жанровая полифония связана с творческими пристрастиями Эльчина, то содержательная сторона питается его биографией.
То, что он вырос в селе, получил образование в Баку, Москве, оказало свое влияние на его творчество, и синтез очень разнящихся сфер создал интересную писательскую личность. Помимо жанрового разнообразия, его творчеству присуща и разнообразие стилевой, повествовательной палитры. Я совершенно солидарен с высказыванием об Эльчине другого представителя молодой смены, талантливого критика Асада Джахангира: «Эльчин Гусейнбейли, которого мы знали до последних двух лет как автора книги лирическо-романтических рассказов «Танцующий мальчик», своим романами «Дерева тутовые, ягоды медовые», «Человек-рыба» предстает как потенциальный романист. Его художественное мышление формировалось с одной стороны, на основе традиций нашей национальной прозы, а с другой стороны – традицией современной мировой прозы… Художественному языку и мышлению характерна синтетичность, – синтез смеха и слез, трагизма и комизма, города и села, национального и глобального, сна и реальности, природы и человека, романтики и реализма, эстетизма и антиэстетизма и т. д.».
Знакомясь с рассказами Эльчина Гусейнбейли, написанными за последние два года, вновь убеждаешься в справедливости приведенного высказывания. В рассказах «Те красавицы, что были…», «Женщина в черной чадре» очень органично дополняют друг друга проникновенная печаль и тончайший юмор. В рассказе «Верзила» за антипатичной, на первый взгляд, натурой злоязычного угрюмого увальня, изображенного реалистичными красками обнаруживается таившееся в нем хрупкое, ранимое чувство; в «Сикстинской Мадонне» с мистическими элементами сопрягаются реальности нашей современной жизни, нашего сегодняшнего города.
