Нашидни. 6/06/
2019
IAMX 'This Will Make You Love Again'
- Что случилось?
- Кай разбился. Вылетел с автобана на своём Порше.
Пауза.
Пауза и пустота.
- Когда?
- Сегодня днём… Мы звонили тебе несколько часов подряд! Какого
чёрта ты не брала трубку?!
Белые магнолии плывут, растягивая хвосты в спектре солнечных
лучей, размываясь в кометы. В лёгких спазм, но дыхание есть,
невзирая на внутренний вопрос «Зачем?».
- Викки? Викки! – доносится из трубки. – Виктория!
- Говори дальше! – прошу её шёпотом.
- Машина всмятку, Лейф сказал - металлолом.
Она говорит о машине. Почему она говорит о машине? Почему не о
человеке?
- Кай? – и это в большей степени стон, чем вопрос.
- Спокойно! Держи себя в руках, поняла? Он жив. Жив ещё…
- Жив?
Жив, жив, жив… в ушах шёпот с британским акцентом.
- Да, но переломан… сильно.
Такого ещё не было? Вот такого, как сейчас, разве не было? Из
меня уходит кровь… куда? В землю. Земля вытягивает её через ноги,
руки, через поры. Так быстро… И мне холодно. Мне так холодно… и
страшно.
Да… в тот раз, такого не было. Потому что Кай
был… У меня был ещё Кай.
- Да не ори! Дура! Не ори, слышишь! Жив он! Ещё жив! Хватай
такси, тащи свою задницу сюда, в Ванкувер Дженерал Хоспитал…
Успеешь!
В это мгновение я падаю в пропасть, стою на коленях перед
судьбой и раболепно молю её о снисхождении.
- Успеешь! - отвечает она голосом Адити.
Семнадцать лет назад
FadeIntoYou MazzyStar
Мне было… двадцать два, и ходила я мимо этого сердца около года:
ржавое, замызганное, выброшенное и более никому не нужное, оно день
за днём валялось под ногами на перекрёстке у фонарного столба,
рядом с кампусом - несколько колец из тонкой проволоки, поперечно
обмотанных ею же и сдавленных чьими-то пальцами в форму сердца.
В утренней спешке я чаще всего пролетала мимо, уже привычно
здороваясь с ним взглядом, но иногда, в особенно задумчивые дни,
размышляла о его судьбе: «Случайно потерялось или чья-то
рассерженная рука выбросила тебя тут страдать в одиночестве?»
И однажды я его подняла. Отряхнула от налипшего за месяцы дождей
песка, не рассматривая, сунула в карман - подумала, ему будет
неприятно, если стану оценивать. Даже не подумала -
почувствовала.
В тот же день произошла встреча.
Это был день подведения итогов четырёхлетней учёбы в
Университете Британской Колумбии – получение Диплома Бакалавра
Биологии. Торжественно вручённый в мои дрожащие руки документ
откроет для меня двери медицинской школы, а за ней и лечебных
учреждений для прохождения резидентуры.
Несколько часов спустя, а точнее почти уже ранним июньским
вечером, скинув чёрное манто и дурацкую квадратную шляпу, я влезаю
в городской автобус, вынимаю из кармана проездной и прикладываю к
сканеру:
- Спасибо! - улыбается водитель и
получает ответ в виде моей лучшей «карманной» улыбки.
В передней части автобуса всё
свободно, но страх выглядеть невоспитанным эгоистом, нагло
усевшимся в «пенсионерской зоне», так прочно въелся в каждого
ванкуверца, что я уверенно шагаю в заднюю часть. Почти все места
заняты кроме двух: рядом с улыбчивой пожилой женщиной, сверкающей
пирсингом в носу и ушах, и возле спящего молодого человека.
Не задумываясь о собственных мотивах, плюхаюсь в кресло рядом с
парнем. Мой сосед дремлет, запрокинув голову на спинку, скрестив на
груди руки и вытянув ноги под переднее сидение. Первое, что я
замечаю - индейские кожаные браслеты на его запястьях, они
необычны, потому что в традиционные ленты вплетены деревянные
шарики различных оттенков - из разных пород дерева. Я стараюсь
смотреть в окно, но взгляд сам собой цепляется за сидящего рядом, и
я всматриваюсь в его умиротворённое сном лицо. Автобус выезжает на
перекрёсток, оставив позади здания и деревья, заслонявшие до этого
солнце, и останавливается. Свет, заполнивший салон, так ярок, а я
сижу так близко, что, кажется, вижу каждую клетку кожи на лице
парня, каждый волос пробивающейся на щеках щетины. Мне нравятся его
брови: ровные, чёткие, в меру густые - такие же, как у меня, но на
его лице они почему-то выглядят лучше, благороднее что ли. Я ещё не
понимаю, что это, не осознаю, но чувствую уверенность и силу,
безмятежность и покой: черты его лица словно знают, как сильно я
этом нуждаюсь, и молчаливо обещают обо всём позаботиться.
