Будильник на телефоне даже не успел начать свою мерзкую трель. Марк ударил по экрану за долю секунды до назначенного времени – семь ноль-ноль. Он не просыпался, он просто переходил из состояния покоя в режим функционирования. Сон был лишь необходимой перезарядкой системы, часто серой и вязкой, как и все остальное.
Комната встретила его привычной полутьмой. Плотные шторы не пропускали блеклый рассвет спального района. Порядок на столе был почти хирургическим: учебники ровными стопками, ручки в стакане параллельно друг другу, ноутбук закрыт и идеально выровнен по краю. Ни пылинки, ни случайного предмета. Контроль начинался здесь.
Он сел на кровати, не потягиваясь, не зевая. Просто сел, прямой спиной, глядя в стену напротив. Секунд десять неподвижности, пока внутренние механизмы прогружались. Мысли заработали неспешно, как шестерни старого часового механизма: школа, последний год, бессмысленный ритуал перед следующей стадией. Одиннадцатый класс – финишная прямая перед тем, как придется выбирать новую декорацию для своей игры. Опоздать – значило бы проявить слабость, допустить сбой в программе. Этого Марк не допускал. Пунктуальность была частью его безупречной маски.
Он встал, босые ступни ощутили прохладу ламината. Движения выверенные, экономичные. Ни одного лишнего шага на пути в ванную. Зеркало отразило симпатичное, но какое-то неживое лицо. Ровные черты, чистая кожа, волосы, которые лягут как надо после минимальных усилий. Но глаза… он задержал на них взгляд чуть дольше. Обычные серо-голубые глаза, но если присмотреться, за ними не было тепла. Пустота? Нет, скорее, холодный наблюдательный пункт. Он чуть приподнял уголки губ – репетиция дружелюбной улыбки для внешнего мира. Получилось убедительно.
Зубная щетка двигалась методично, по заданному алгоритму. Паста пенилась, оставляя во рту резкий мятный привкус, перебивающий затхлость сна. Струя холодной воды в лицо – быстрый, эффективный способ стереть последние следы ночной перезагрузки. Он вытерся жестким полотенцем, наблюдая, как кожа слегка краснеет. Реакция есть. Физиология в норме.
Обратно в комнату. Шкаф открылся без скрипа. Одежда висела на одинаковых вешалках, рассортированная по типу и цвету. Сегодня – темные джинсы, неброская серая футболка, поверх – черная толстовка. Стандартный камуфляж городского подростка. Ничего кричащего, ничего запоминающегося сверх меры. Идеально для того, чтобы быть своим в любой компании, но не привлекать лишнего внимания к деталям. Он одевался быстро, привычными движениями. Каждое утро – один и тот же спектакль перед зеркалом, только костюмы меняются.
Застегнув молнию толстовки, он бросил короткий взгляд на телефон. Семь двадцать три. Отлично, запас времени есть. Можно было бы посидеть еще минут десять в тишине своей стерильной комнаты, но внизу уже наверняка начиналась утренняя суета. Мать. Отчим. Два постоянных раздражителя, взаимодействие с которыми требовало дополнительных энергетических затрат на поддержание нужного образа – образа послушного, пусть и немного замкнутого сына.
Он подхватил рюкзак, уже собранный с вечера. Еще раз окинул комнату взглядом – все на своих местах. Контроль подтвержден. Можно выходить во внешний мир. Марк открыл дверь и шагнул в коридор, готовясь надеть следующую маску. Утро только начиналось, а представление уже шло полным ходом.
Спуск по лестнице был как погружение в другую, менее упорядоченную реальность. Из кухни уже доносились звуки – приглушенное бормотание телевизора и резкий стук посуды. Значит, мать была на ногах. И, судя по звукам, не в лучшем настроении.
Марк вошел на кухню. Картина ожидаемая: на столе громоздились тарелки со вчерашнего ужина, в раковине – чашки с засохшими кофейными разводами. Крошки на полу, слегка липкое пятно на столешнице. Контраст с его комнатой был разительным, почти физически неприятным. Мать, Елена Викторовна, стояла у плиты спиной к нему, в старом халате, сутуля плечи. Она демонстративно громко звякнула кастрюлей.
