Большинство воспоминательных очерков этого раздела уже публиковались в разных изданиях Волгограда и были тепло приняты нашим читателем, потому что писательские имена прошлого помнятся, книги продолжают жить, потребность в сохранении культурной среды региона не уступает позиций миру обогащения и духовной деградации.
То, о чём я пишу, не претендует быть истиной в последней инстанции. Кто-то помнит другое и по-другому, а в моей памяти сохранилось это. Без душевного импульса, без любви и благодарности за всё былое доброе, слагать эти страницы было бы невозможно, но и становиться мемориальным воспоминателем всех и вся я тоже не стремлюсь. Мои герои – в основном мои друзья, сподвижники, учителя. Если читатель кого-то не найдёт здесь, значит, между нами не было необходимой степени единства, близкого соприкосновения судеб. Это с одной стороны, а с другой – важно по заслугам продлить земное звучание тех имён, что истинно значимы для волгоградской литературы. За чертой отзвеневшего дня они продолжают жить своими книгами и земной памятью о них.
Из самых горьких писательских потерь последних лет – В. В. Леднёв, А. А. Корнеев, Е. П. Харламов, А. С. Ананко, В. И. Паршин, верю, что они не канули в пустоту, но воссоединились с друзьями-товарищами, ушедшими раньше. Пусть им дружно и весело бытуется на небе, а мы будем помнить и жалковать, зная, что никого не минет чаша сия.
И всё-таки как он прекрасен – белый свет нашей трудной иногда жизни! Берегите себя, милые мои, не торопитесь уйти за последнюю черту земного мытарства.
Память против беспамятства
Агашина Маргарита Константиновна 29.02.1924 – 04.08.1999
Одну из агашинских фотографий – крупноформатный цветной портрет работы Николая Антимонова, я храню для музея творческого наследия, очень надеясь, что он (музей) все-таки появится в Волгограде. Маргарита Константиновна снята среди изумрудных майских березок в сквере над рекой Царицей. Маленькая и грустная – выглядит она на портрете очень трогательно.
Десяток других ее снимков перебираю время от времени, когда и самой взгрустнется, остро захочется пожалковать о жизни, посоветоваться с ней… Фотографическая Маргарита Агашина откликается и сочувствует мне, как и при жизни – без слов, без ахов-охов, – одними глазами.
Но есть фотография, щелкнутая, кстати, тем же Колей Антимоновым, на которой мы с Агашиной наспех втиснуты в одно рыхлое бордовое кресло, стоящее в главном кабинете Дома литераторов – во времена моих первых лет службы ответственным секретарем писательской организации. Фотография не просто смешная, но нелепая: сдавленные круглыми боковинами кресла, обе какие-то деформированные, абсолютно серые в будних своих одеждах, плохо причесанные, очень несовместимые… Смысл изображения прочитывается не слишком весело: провинциальные поэтессы, принужденные теснить друг друга, непохожие во всем, разновеликие не только внешне, но и по жребию судьбы. Одна другую не отторгает, но и не принимает до конца. Этот снимок мучает меня, я никому его не показываю, но и порвать, естественно, не могу. Прячу фотографию в самый конец альбома, но почему-то чаще всего натыкаюсь именно на нее. Дело не в снимках, конечно… И речь не обо мне. Но фотография эта странным образом проецируется на момент моего знакомства с Маргаритой Константиновной, когда, придирчиво окинув меня взглядом с ног до головы, она насмешливо произнесла: «Разве бывают такие поэтессы?» Я горько плакала от обиды, потом втайне надеялась, что она поймет меня и полюбит. Потепление шло медленно, и мы подружились наконец. Тем не менее холодок отчуждения пробегал между нами иногда. Собственно, долгие рассуждения о снимке и сводились к этому. Наши отношения я бы назвала осторожной дружбой, а если совсем честно, то степень ее осторожности была существенно значительнее моей. Маргарита Константиновна имела на это право.
