IOWA – Одно и то же
Про таких обычно говорят – мужик.
Или мужичище.
Есть в нем что-то такое… первобытное. Женщины при виде него испытывают головокружение, а мужчины на его фоне выглядят сущими детьми.
Короче, вы поняли. Брутальный, породистый, набитый под завязку тестостероном и уверенностью в себе самец. Несгибаемый, непробиваемый, немногословный. Скала!
Он никогда не улыбается – просто не умеет. Использует свой животный магнетизм как оружие. И ему не приходится тратить время на прелюдии – дамы, оказавшись в его объятиях, я уверена, тут же сами увлажняются до необходимого уровня.
Осознали масштаб личности? Тогда знакомьтесь – Данила Адамов.
Красавец, упрямый самовлюбленный осел и конченый подлец. Угораздило же влюбиться в него семь лет назад! Он был старше меня лет на пять, но казалось, будто между нами – целая пропасть.
В тот день, когда я увидела его впервые, в соседнем квартале случился пожар. Я примчалась туда на своем старом велике. Горела квартира в одной из старых высоток, черный дым вырывался из окон и вился столбом до самых небес. Все жители собрались во дворе и наблюдали за тем, как огнеборцы сражаются с пламенем.
Мой отец тогда руководил тушением. Я видела, как он отдает приказы подчиненным по рации, но решила держаться в сторонке: знала, что папа будет недоволен, увидев меня на месте пожара. Он всегда старался держать меня подальше от своей работы и от огня, а также от чужой беды, которая нередко встречалась пожарным на выездах.
Я завороженно глядела на битву воды и пламени, а в памяти вихрем проносились картинки того дня, когда огонь лишил меня всего, что было дорого. Матери, дома, прошлой жизни. Казалось, будто стихия гипнотизирует, вытягивает из меня все силы. Пламя плясало диким зверем, взвивалось к небу и дразнило своим танцем. Оно словно манило меня к себе, предлагало сразиться.
А потом вдруг расступилось. Дым рассеялся, пропустив вперед темную фигуру: он появился из огня, точно супергерой – сильный, бесстрашный. В перемазанной сажей и копотью боевке, в черной шлем-каске и с дыхательной маской на лице. Пожарный шагал уверенно и широко. Он нес в руках спасенную старушку – так легко, будто та была невесомой, словно перышко. Бабулька прижималась к плечу спасителя щекой и о чем-то тихо причитала: наверное, ругалась, что он не позволил ей собрать и вынести из квартиры остатки вещей.
Может, в тот момент мое сердце и дрогнуло? Или чуть позже, когда он снял маску. Воспоминания уже размылись. Осталось лишь щемящее ощущение в груди, которое я запомнила навсегда. Вот передо мной его лицо, и время останавливается. Все предметы вокруг теряют краски, звуки затихают. Есть только он. Гребаный Данила Адамов – в тот момент почти как святой лик с иконы, такой божественный и далекий, и к нему так хочется прикоснуться.
А потом вжух – быстрая перемотка!
Все встает на свои места, и ты понимаешь, что ничего уже не будет как прежде. Этот парень запечатлелся в твоей памяти навсегда. Как клеймо, выжженное где-то глубоко в подсознании. Как заноза. Застарелая рана, что временами будет кровоточить, если ее разбередить.
Но тогда я не знала. Я была очарована им. Влюблена с первой секунды.
Боже… Глупая школьница!
И вот проходит семь долбаных лет. Воспоминания о том дне, как и о самом Даниле, чтоб ему икалось, Адамове, пылятся, заброшенные, где-то на дальней полке моего сознания, и вдруг происходит это. Он является мне в бреду. Точнее, в реальности, но лучше бы это было бредом, ведь я планировала забыть о нем навсегда!
