История дикой степи
Уже к концу июня степь стала желтолицей, а ведь ещё недавно изумрудный её покров радовал взоры табунщиков, в начале весны приехавших в эти дикие места. В предрассветные часы земля дышала в полную силу, наслаждаясь не ушедшей ещё негой ночи и предчувствуя оглушительный дневной зной. Так и было: сначала от земли поднимались в воздух струйки пара, а затем трава пригибалась, чтобы хоть немного удержать от испарения капли росы на стеблях. Травяной покров колыхался, тревожимый лишь слабыми порывами утреннего ветерка и снующим туда-сюда мелким степным зверьём, спешащим в последний час перед иссушающим зноем добыть себе пропитание. Всё живое в степи предчувствовало мёртвую тишину долгого летнего дня. Иногда казалось табунщикам, что они застряли в безвременье, что сама история людская обходит их степной приют стороной, – настолько тиха и неподвижна становилась степь в дневные часы. Но это была иллюзия.
В августе 1237 года Бату-хан с огромным войском монголов и кипчаков подошёл к великой реке Итиль. Уже была пройдена большая часть пути к землям урусутов, и хан повелел сделать большой привал в степи.
– Будем варить шурпу и пить кумыс,– сказал он приближённым начальникам туменов и нукерам из личной сотни. – Кто знает, когда еще мы сможем отдохнуть. Пошлите по отряду из каждой тысячи в степь, пусть пригонят для пира жеребцов и баранов из половецких кочевий. Тех, кто не захочет отдать скот и подчиниться мне, убейте.
Никто не удивился ханскому приказу. По правде сказать, это было в те времена обычной практикой, – ведь воины отважного Бату не были пастухами, их дело было жить, сражаться и погибать ради ханской славы и власти, а остальное житейское относилось к мелочам походной жизни. Вечно голодных нукеров не нужно было уговаривать искать пищу. К вечеру в степи загорелись тысячи костров, и к аромату горьких степных трав примешался запах варёного мяса. Вернулись все посланные отряды, и только сотня однорукого багатура Сундэ пропала,– не вернулся ни один человек из его отряда.
Ночью из степи пришли четыре чёрных от пыли нукера, повалились в ноги начальнику тысячи и завопили о несчастье, постигшем их товарищей. Они зашли за курганы к югу от великого караванного пути и поскакали к долине, показавшейся им обитаемой. Проехав полдня, они не встретили ни одной живой души, даже степные лисицы и сурки не повстречались им на пути.
Всадники спустились в низину у смрадного оврага. Их мучила жажда, но никто – ни кони, ни люди- не решился пить жёлтую тухлую воду. Нукеры спешились и повели лошадей под уздцы. Лощина, где они оказались, показалась им мёртвой и зловещей. Они пошли по каменистому берегу, не надеясь уже повстречать здесь живую душу и помышляя только о возвращении в лагерь. Гнилой ручей, питавший овраг, сделал вдруг крутой поворот в сторону каменной пещеры. На её пороге сидел мальчик, одетый в богатое персидское платье. Нукеры подошли поближе и увидели, что это был не мальчик, а безобразный карлик, с лицом таким же зелёным, как тина в овраге. Он не мигая посмотрел на них, и холод наполнил сердца воинов.
– Оставьте коней у входа и проходите внутрь, – приказал карлик. – Долго же я ждал вас! Вам оказана великая честь – я приглашаю вас на ужин. Вы наедитесь здесь до конца ваших жизней, а кому повезёт, – старик зло захихикал,– тот возвратится домой и расскажет близким об этом вечере.
Никто из нукеров не отважился спросить у карлика, кто он и что он делает один в этом пустынном месте. Они прошли в пещеру. Жилище карлика оказалось холодным гротом. В глубине его был виден крутой подъём из каменных ступеней, заканчивавшийся совершенно отвесной стеной, которая уходила вниз на бог весть какую глубину. Вдалеке, где-то у края подъёма, был слышен шум, как будто великан с грохотом швырял в бездну камни. Карлик поманил нукеров, и они пошли за ним по каменной лестнице. Они едва различали силуэты идущих впереди товарищей, – в пещере была непроглядная тьма. Неожиданно карлик остановился и отпрянул в сторону. Три нукера, шедшие следом за ним и так внезапно потерявшие его из виду, шагнули вперед и с криком упали в бездну, а карлик, вынырнувший из мрака, оглядел сбившихся в кучу на краю пропасти воинов и загнусавил:
