Игорь Апальков – «Исповедь бесхребетного»
1.
Я прекрасно помню день нашей ссоры. Это была неделя, в течение которой мы встречаемся с Аделиной два раза из-за дежурств. В то воскресенье она пришла домой раньше меня и позвала прогуляться с кроликом. Я отказался, так как решил позавтракать яичницей. Тем не менее, я наблюдал за ними в окно. Как сейчас помню Аделину, сидящую передо мной спиной в белой футболке и розовых штанах и кролика, поедающего клевер. Мы тогда обменивались сердечками в сообщениях. Их всегда было по три. Я иногда использовал сердечки объятые пламенем. Аделина так не делала.
По их возвращению, Аделина начала меня уговаривать прогуляться хотя бы до магазина. Мы ещё перед этим читали эту книгу по психологии, которую Аделина не понимала до наших с ней отношений. По крайней мере она так говорила. Там была фраза «выгуляй меня». После этого мы и пошли гулять.
По дороге в магазин мы встретили девушку, которая никак не могла найти дом офицеров. Она ещё так смешно его называла: «ДОФУ». В магазине мы закупались продуктами. Аделина спросила: «Чтобы я хотел на ужин?» Меня этот вопрос всегда ставил в неловкое положение, поэтому я промямлил что-то невнятное.
В итоге мы пошли ещё и в другой магазин, по дороге договорились зайти в «Вайлберриз». У сопок стоял плотный туман, я объяснил Аделине, что он заходит в устье реки. Метеоролог во мне тогда не проснулся и я не подумал, что этот солнечный день скоро закончится.
Я упомянул, что скоро мне получать старшего лейтенанта и посетовал на то, что придётся менять фотографию в личном деле и вписывать очередное звание в удостоверение. Аделина ответила мне тем, что: « Представь, сколько мне документов придется поменять, чтобы взять твою фамилию?».
В этот момент я ощутил знакомое чувство разочарования и обиды. Мне казалось, что момент с фамилией был давно обсуждён и решён. Мы планировали роспись в день годовщины нашего знакомства, 30 ноября. А так, как 17 сентября Аделине исполнялось двадцать лет, то вместе со сменой паспорта, она могла сменить и фамилию. Аделина дома рассказывала, как она лопнет шарик со своей девичьей фамилией во время росписи. Меня злило её непостоянство.
Дойдя до второго магазина, я уже, кажется, только молчал, давая понять Аделине, что не всё норм. На обратном пути, мы забрали её заказ, я скрипя зубами, помог ей открыть подводку для глаз и молча выслушал её рассказ про блокнот, который после прочтения нужно сжечь.
Дома ссора начала набирать обороты. Я сказал Аделине, что мне пох.. и на роспись и на свадьбу. После этих слов замолчала она. Недолгое время спустя, я пошёл на стрижку. Туман уже полностью закрыл посёлок, словно намекая мне, что стоит остановиться, зажмуриться и выблевать всё дерьмо, что копилось во мне двадцать пять лет. Однако я пошёл за «Афобазолом».
Само собой пара таблеток ничего не решила. Вернувшись домой я лёг рядом с Аделиной. Разговаривать она со мной отказалась, попросив не кричать, дабы не пугать кролика. Я сказал, что: «Мне пох.. на него». Поняв, что выходной день невозвратно испорчен, я, в затуманенном разуме, спустился за двумя полторашками пива.
Стоит оговориться, что у нас с Аделиной была договорённость насчёт алкоголя. Точнее, после 22 мая я не пил уже месяц, мотивацией же мне послужила очередная ссора на этой почве. Скажем так, я с юношества верил в магическую силу неисполненных обещаний. А так как я всегда ставил себе слишком радикальные цели, я их не выполнял и казнил себя.
В тот же момент, мысль об обещании отошла в подсознание. На первый план вышла уверенность в том, что если Аделина нарушает наши договоренности, то почему я не могу? Говорят, что слабые люди всегда найдут оправдание своей слабости. Бродский предостерегал от этого студентов Мичиганского университета. Наверное, они тоже этого не поняли.
