В журналистике я работал почти 30 лет. Я был корреспондентом таких ведущих изданий, как Известия, Комсомольская Правда, Независимая Газета. В качестве репортера я побывал на всех войнах бывшего СССР. Я был хорошо знаком не только с миром российских СМИ, но был штатным сотрудником американского советологического центра, а в начале 2000-х несколько лет работал среднеазиатским корреспондентом британской правозащитной организации. Я искренне хотел изменить мир и мечтал о построении в России «свободного демократического общества».
Увы, в какой-то момент я впал в разочарование и апатию.
Не то, чтобы я разуверился в западной демократии, но у меня появились сильные сомнения, что эта модель приемлема для нынешних реалий постсоветского пространства.
Как говорил один из героев Фазиля Искандера, «хорошее начинание, но не для нашего климата».
Изменилось и мое отношение к США. После моей работы на американские западные политологические фонды я пришел к твердому убеждению, что вне зависимости от того, кто будет в России у власти, Запад не заинтересован в том, чтобы наша страна была сильным процветающим государством.
Недоверие Запада к России имеет очень давние исторические корни и возникло задолго до образования СССР.
Как иронизировал Редьярд Киплинг: «Русский привлекателен как самый западный из восточных; но если он начнет претендовать на то, чтобы его считали самым восточным из западных, то это будет казаться невыносимым».
Как шутил один мой знакомый: санкции против России начались еще со времен Ивана Третьего.
Но самое обидное, что разочаровавшись в либералах, я отнюдь не стал разделять взгляды их оппонентов: так называемых «ватников» и «охранителей». Эти одутловатые неинтеллигентные люди, с апломбом рассуждающие об особой роли России в мире, меня просто бесили.
По сути, я оказался между двух враждующих лагерей, причем не любили меня обе стороны. Но дело было даже не в этом. Когда я был «демократом», я честно пытался писать «без гнева и пристрастия», соблюдая нейтралитет в любом конфликте. Увы, сегодня такая позиция очень немодна. И «либералы», и государственники требуют, чтобы «автор определился с кем он». A я вот принципиально этого делать не хочу. Работать пропагандистом (на любую из сторон) мне просто скучно.
Тогда я решил «пойти другим путем». Я вспомнил, что в молодости мечтал уйти от цивилизации и жить среди дикой природы. Я перечитал повесть Льва Толстого «Казаки» и последовал примеру ее героя. Он, правда, все же вернулся в привычную среду; я же, как надеюсь, этого не сделаю.
Я поселился в крошечной ковбойской деревушке без электричества в горной мексиканской пустыне. Здесь, в глуши я попытался понять метаморфозы российской журналистики с 90-х по настоящее время.
В первой части книги я рассказываю о разных аспектах российской журналистики, как таковой. Я пишу о стилях российской прессы, нравах журналистов и о многом другом. Отдельная главка посвящена моему опыту работы в американском политологическом фонде. И это не случайно, так как очень многие российские журналисты из серьезных изданий в 90-е годы тесно сотрудничали с Западом.
Во второй части книги я описываю свои журналистские поездки в разные регионы мира. Но, если в предыдущих книгах я больше писал о социально-политических проблемах этих мест, то сейчас пишу именно о работе здесь журналистов.
В третьей части я описываю, как работал представителем одной западной правозащитной организации в Средней Азии. Меня могут спросить, а какая тут связь с журналистикой? На самом деле, самая прямая. Правозащитная деятельность – это всего лишь одно из направлений журналистики. Причем для российских реалий (вне зависимости от оценок) очень значимое. Поэтому, как мне кажется, читателю будет небезынтересно посмотреть правозащитную кухню изнутри.
