Дождливое июльское утро 1991 года для генерал-лейтенанта Службы внешней разведки Артема Ивановича Грохота началось с телефонного звонка. Ответила жена, Маргарита Генриховна и некоторое время разговаривала с кем-то.
Потом она осторожно заглянула в дверь спальни. Увидела, что муж проснулся, но все равно полушепотом оповестила:
– Это Лев Красный.
Артем Иванович, подтянутый, для своих почти шестидесяти в хорошей физической форме, рывком сел на кровати и взял поднесенную трубку, ощущая отчетливое нежелание говорить о любом проявлении службы. Состояние некоторой отстраненности генерала Грохота от служебных дел (включая внезапные звонки, настоятельные просьбы явиться пред очи высших сил, необходимость срочно продумывать вопросы государственной важности) объясняется просто. Он находился в Москве, в очередном отпуске, и категорически не хотел вспоминать о службе.
Его семьей были любимая жена Маргарита Генриховна и обожаемая дочь Ксения. Семья стала важной частью его сложной жизни и непростой службы. Может быть, не главной частью – но требующей всей доступной ему страсти, сердечной теплоты и преданности.
Две эти женщины, такие беззащитные и такие любимые, постоянно находились на первых местах в списке его жизненных долгов. А к долгам генерал относился ответственно.
Отпуск был, как и всегда, слишком коротким. Коллеги – начальство и подчиненные теребили Артема Ивановича даже в отпуске. Но двух его обожаемых женщин следовало оградить от всего этого непроницаемой стеной. Поместить в сурдокамеру. Или в барокамеру. В общем, в хорошую какую-нибудь камеру, в башню из слоновой кости, в Хрустальный дворец из грез.
Для поддержания конструкции требовалось немного: подбрасывать, будто в топку, сконструированную информацию о собственных таинственных делах. А уж потом просто соглашаться с мнениями жены и дочери. И с выводами относительно его жизни и поступков, о которых обе не имели – и не должны были иметь – ни малейшего представления. Иногда требовались дополнительные детали, чтобы укрепить своих любимых в правоте их суждений.
В трубке послышался голос старого друга и одновременно высокого начальства – генерал-полковника Льва Красного. Голос глухой и напряженный, приглашающий генерала на разговор в здание МИДа. Опыт подсказывал: дело выйдет за рамки формальных консультаций, для которых Грохота обычно приглашали во время отпуска.
Дружили они со студенческой юности. Сначала были однокурсниками. Потом начали работу в Конторе, под крышей редакции международного аналитического журнала. Родители обоих много лет служили Конторе под дипломатическим прикрытием. Понятно, что их сыновьям Контора тоже давала зеленый свет в карьере.
