Ребёнок хочет есть.
Первое воспоминание из жизни…
Я хочу есть, и ищу маму. Но мамы нигде нет. В доме молодые тёти весело смеются надомной, суют что-то в рот, но мне это не нравится. Я начинаю плакать. Тётя приносит большой глиняный кувшин, ставит его на стол. Наливает в стакан молоко, протягивает мне и говорит: “Пей! Это тебе козочка молочка прислала.”
Я отодвигаю стакан, и отворачиваюсь от него. Тогда вторая тётя берёт меня на руки, достаёт грудь и пытается покормить. Я не беру грудь, и начинаю плакать еще сильнее, соскальзываю на пол и убегаю в другую комнату. Тети что-то говорят обо мне:
– Видишь, какой, запах ему не нравится. Маму ему подавай. Шура, ты что делаешь? Ему два года, а ты его всё грудью кормишь!
– Что поделаешь вот такой он уж у меня! – слышу я голос мамы.
Радостно бегу в комнату, открываю дверь и не могу понять, почему мама убегает от меня и прячется за печкой. Я бегу за ней, но тёти преграждают мне дорогу. Я пытаюсь прорваться, но они крепко держат меня. Я начинаю плакать и бить их по рукам. Тогда одна тётя обхватывает меня руками и прижимает к своим коленям. Мне не хватает воздуха, я начинаю задыхаться и в отчаянии кусаю её за руку. Почувствовав слабину, вырываюсь на волю, нахожу маму. Она сидит за печкой на скамейке вся в слезах. Я взбираюсь к ней на колени, пытаюсь расстегнуть пуговицы на кофте. Мама берет меня на руки и начинает кормить. Нежно гладит по голове, приговаривая: «Да не спеши ты так, ешь спокойно, никто её у тебя не отнимет».
На хуторе.
Второе воспоминание из жизни…
Как я помню, был праздник. Наверное, Спас. Дед Пётр в белой вышитой рубашке, бабушка Вера в сиреневой блузке, бабушка Домна в зеленом платье, такими нарядными и красивыми я их ещё не видел. Я видел их в обыденной рабочей одежде, ежедневно все суетятся, что-то делают. А тут сидят себе в саду за столом, никуда не спешат, пьют из красивых прозрачных маленьких стаканчиков красненький компот. Я попросил мне не дали, сказали, я ещё мал. Я начал доказывать, что я большой даже три пальца показал. Но когда понял, что это на них не подействовало, начал плакать, сполз с дедовых колен и перебрался к бабе Домне, дедовой сестре. Она была очень красивая, меня любила и во всём потакала. Украдкой давала всякие вкуснятины, никогда не наказывала. Странно, но и она отказала. Наверно деда боится. И почему его все слушались и боялись?! Даже Шарик. Я нисколечко. Он никогда меня не наказывал, в отличие от бабы Веры, которая нет, да потянет завязками от фартука. Ну и что, что у деда не было глаза, и всё лицо было в шрамах, я его очень любил. С ним было интересно, он катал меня на Орлике, водил в сад при этом разговаривал, как с равным. На помощь пришёл отец, его звали Леонид. Он неожиданно появился со стороны дороги за моей спиной и подслушал наш разговор. Взял меня от бабы Домны посадил себе на колени:
– Конечно большой. Покажи ещё раз сколько тебе.
– Три. Радостно закричал я и показал три пальца.
– Но большой, это не значит взрослый, только взрослые пьют сливянку и то очень редко, по праздникам. И налил себе стаканчик с графина, всех поздравил с праздником и выпил.
– Когда я буду взрослым? – не унимался я.
– Кода тебе будет двадцать лет, – сказал дед.
– Двадцать это столько? – почему-то я показал шесть пальцев. Толи потому, что до пяти я уже умел считать, толи потому что, моему двоюродному брату Алексею было шесть лет, и мама говорила, что он уже взрослый.
– Больше! – сказал дед.
– Столько? – я показал две руки.
– Больше! – повторил дед.
– Как больше?! У меня больше пальцев нет. – закричал я.
– Возьми у меня, – сказал папа и положил свои огромные руки рядом с моими.
– Да! Вот столько. Двадцать – это если сложить пальцы твои и отца на четырёх руках вместе. – сказал дед.
