Снег крупными белыми хлопьями
ударялся о стекло вертолёта. Мощные порывы ветра швыряли нашу
крылатую птичку из стороны в сторону и было такое ощущение, что мы
не просто пролетаем по краю бушующего в горах снежного бурана, а
находимся в самом его эпицентре.
Я вцепилась в кресло с такой силой,
что пальцы побелели от напряжения и сердце в груди забилось с
бешеной силой.
Стало страшно не на шутку. Но я, как
могла, пыталась взять себя в руки.
Что подумает обо мне Дэвид? Скажет,
что я совсем трусиха.
Ну уж нет!
Бросила на мужчину короткий взгляд.
Он был полностью сосредоточен на полёте. Приборы на панели
управления тревожно мигали и показывали какие-то цифры. Я в этом,
конечно же, ничего не понимаю. Дэвиду виднее – он ведь пилот. Но
чувство непонятной тревоги всё сильнее заполняло каждую клеточку
моего тела, обнимая и сдавливая его холодными щупальцами
страха.
Внезапный резкий порыв ветра швырнул
вертолёт в сторону, и я ещё сильнее вжалась в кресло, когда борт
накренился влево под приличным углом. А потом послышался противный
треск и сильный толчок. Нас затрясло с ещё большей силой.
– Чёрт! – выругался Дэвид и резко
дёрнул штурвал в другую сторону, пытаясь выровнять крен
вертолёта.
Я посмотрела на него широко
распахнутыми от страха глазами и спросила хрипло:
– Что это было?
– Кажется, у нас проблема...
Держись! – крикнул он, когда вертолёт вновь мотнуло в сторону, и я
снова услышала треск лопастей, в этот раз ещё более сильный. А
потом наш вертолёт вдруг стал резко пикировать вниз.
– Что происходит? Мамочки! –
взвизгнула, зажмурив инстинктивно глаза.
– Твою ж, мать! – выругался Дэвид,
начал нажимать какие-то кнопки на панели. – Сиэтл, приём… Это борт
«Браун-157», у нас повреждения. Мы падаем. Слышите меня? Сиэтл?
Как падаем? Куда падаем? Он что,
шутит?!!!
Мои мысли заметались в истеричном
припадке.
Господи, неужели мы сейчас
разобьёмся?
Нет, я ещё слишком молодая, чтобы
умирать! А как же моя учёба и моя работа мечты? Нет, я определённо
не хочу умирать.
Господи, да что происходит?! Это же
не правда?! Я не хочу-у-у!!!
– Держись, Алекс!
Я от ужаса даже дышать перестала.
Мёртвой хваткой вцепилась в кресло и широко распахнула глаза,
готовясь встретиться с неизвестностью. А потом последовал резкий
удар, от которого меня тряхнуло в кресле, как тряпичную куклу, боль
и темнота...
Тьма была моим спасением. Потому
что, как только я выныривала из темноты тупая боль во всём теле
заставляла моё сердце заходиться от ужаса и паники. Я чувствовала
себя настолько беспомощной, что это сводило с ума. Когда же тёмная
пучина вновь принимала меня в свои холодные объятия – я готова была
разрыдаться от облегчения.
«Я жива? Я всё ещё жива! Господи, но
как же мне больно!» – думала я, в короткие минуты просвета.
Когда моё сознание вновь
прояснилось, я увидела перед глазами что-то тёмное, большое и
лохматое. Это «что-то» шумно дышало, словно принюхиваясь или…
обнюхивая меня?
Я постаралась сильнее разлепить
тяжёлые веки, чтобы получше разглядеть хоть что-то в темноте. И
когда поняла, ЧТО передо мной, вернее – КТО, то чуть не умерла от
страха, не поверив своим глазам.
Это был медведь! Просто огромный
медведь!
В паническом ужасе дёрнулась в
сторону, но резкая боль в руке вновь погрузила меня во
тьму.
Двенадцатью часами
ранее
– Эванс! – из приёмной выглянула
секретарь, и недовольно сдвинув брови, произнесла: – Ты где ходишь,
дурёха? Я тебе уже полчаса дозвониться не могу. Тебя босс вызывает.
Иди бегом!
Я перехватила горячий латте в одну
руку, а другой достала сотовый из сумочки.
Блин! Десять пропущенных!