Колёса скрипели, то монотонно и тягуче, то резко и визгливо.
Телегу немилосердно трясло и подбрасывало на каменистой дороге.
Долго едем… Повезло, что я случайно оказалась у самого борта и,
хотя бы, могу сквозь широкий просвет между досками наблюдать
окружающий пейзаж и дышать воздухом. Хотя, разве тут можно говорить
о везении! Просто, с тех пор, как я попала в этот мир, поневоле
пришлось научиться быстро принимать настоящее и находить что-то
хорошее в любой ситуации. Иначе… При другом подходе, пожалуй, мне
не удалось бы выжить и сохранить ясный рассудок.
День сегодня выдался довольно прохладным и пасмурным, иногда
срывается не сильный дождь. Я, даже, заметила, как мелькают меж
капель крошечные снежные крупинки.
Оборотни идут, со всех сторон окружив обоз со своей добычей. Я
наблюдаю, как монстры, которых я могу видеть через щель, изредка
переговариваются или перекрикиваются с собратьями, находящимися
где-то впереди, сзади или с другой стороны телеги.
Как же страшно! Хоть я нахожусь в этом мире уже восемь лет, и
все эти годы главная тема всех передовиц в газетных листках – наше
противостояние с двуликими, я впервые имею возможность
рассматривать злейших врагов людей так долго и настолько близко. До
сегодняшнего дня видела все три ипостаси оборотней только на
всевозможных картинках.
Мы уже несколько часов куда-то движемся, но я не замечаю у наших
конвоиров и тени усталости. Огромные, мощные, мускулистые мужчины
выглядят суровыми и угрюмыми. Они легко и пружинисто ступают ногами
в мягких кожаных башмаках, завязанных на икрах ремнями. Удобная
обувь важна при таких долгих переходах. Невольно бросаю взгляд на
свои кокетливые сапожки, на каблучке, с вышивкой на высокой халяве
и аккуратной шнуровкой спереди. В таких только по городским мощёным
улицам ходить. Отец на днях купил… При воспоминании о погибших
приёмных родителях на глаза сразу наворачиваются слёзы, и я, пока
не разрыдалась, пытаюсь поскорее сменить направление мыслей.
Где-то в центре повозки громко заплакала девочка и кто-то из
женщин сердито шикнул на малявку и, судя по звуку, зажал ей рот,
спасая жизнь.
Громко причитать и плакать никто из нас не осмеливается по той
простой причине, что оборотни, ещё в начале пути, показали всем
наглядный пример, что будет с теми, кто шумит.
Одна женщина голосила особо отчаянно и громко. Она
безостановочно, то жалобно причитала, то пронзительно выла.
Остальные тоже не молчали. И я рыдала, не сдерживаясь. Однако, эта
несчастная заметно выделялась среди всех нас. Внезапно, один из
мужчин откинул полог, раскрывая повозку, выдернул голосистую
ревунью из нашей кучи малы, одним незаметным движением свернул ей
шею и бросил оземь. И всё это - не прекращая общего движения! Пока
над нами снова натягивали полотно, мы смотрели на отдаляющееся
безжизненное тело, что осталось лежать посреди дороги изломанной
куклой. С того момента больше никто не рыдал в голос. Мы даже
разговаривали шёпотом. Но беззвучно плакать нам никто не мешал.
Как же ноют все внутренности от тряски! И мягкое место болит,
как побитое, тошнит. Когда же будет привал? И, если будет, позволят
ли слезть с телеги, немного размяться? А вдруг нас везут, как мясо?
И во время остановки кто-то станет свежим обедом для этих монстров!
Где-то на задворках мозга мелькает подлая и трусливая мысль, что,
если так, то первыми, скорее всего, будут жрать пухленьких, а я –
костлявая.
Речь двуликих похожа на нашу, хоть говор этих мужчин немного
непривычный, с растягиванием рычащих звуков, ударением не на те
слоги, а ещё, порой в ней встречаются совсем незнакомые слова.
Я внимательно прислушиваюсь к редким фразам, которые бросают
захватчики:
