История первая. Двадцать лет, но один месяц
Я всегда любила вспоминать, как познакомилась с мужем. Точнее, вспоминать мы любили вместе. Те, кто в это время находился рядом – чаще всего это были мои родители или друзья – заслышав наши совместные воспоминания, уже хмыкали, махали руками и говорили: «Ну, поехало! И не надоело вам? Вы же полгода как поженились!». Но нам не надоедало.
Год назад проходил большой танцевальный вечер возле Закрытого леса. Проходил он там вполне по плану и традиционно – тридцать четвертого числа теплого месяца каждого года. В этот раз месяц действительно был теплым: до такой степени, что даже снежная часть нашего города Онса, которая в этот раз пришлась на восточный район, немного подтаяла, а желтая, где и так опадали листья и жухла трава, скорчилась от жары. В плодоносящую часть из-за жары нельзя было войти, а вот часть цветущая чувствовала себя хорошо – в ней прошел дождик. Здесь и решили устроить танцевальный вечер.
Некоторые жители, правда, опасались Закрытого леса, но другие возражали, что он на то и Закрытый, чтоб из него ничего не выходило. Только это было не совсем правдой. То и дело появлялись слухи, что в городе кто-то заметил крючконосов… А может, с ними просто путали каких-нибудь несимпатичных людей. У нас говорят, что крючконосы опасны: они как-то умеют накапливать в себе электричество и в буквальном смысле поражают людей громом (и молниями). По другим мутным слухам, они еще могут предсказывать будущее (обычно ужасное). Кто еще живет в Закрытом лесу, кроме крючконосов и лесных зверей, неизвестно – может, и к лучшему. У нас в мире и без этого полно загадок.
Например, если спуститься с холма, где расположен город, то можно попасть в песчаную низину, по которой течет мелкая – не больше, чем по щиколотку – речка, впадая в соленые лиманы. В них мы купаемся, потому что наше море для этого не годится. Море от лиманов отделяет низкая полоса сухих пыльных деревьев, и уже на подходе к ней слышна музыка, которую играет прибой. Она становится то громче, то тише – в такт волнам. В штиль слушать ее даже приятно.
Но море у нас с подвохом: стоит усесться на его берегу, как оно неожиданно издает громовой фальшивый аккорд, и на горизонте появляется громадная волна. Люди, особенно приезжие, естественно, спасаются бегством, мы же, местные, не особенно спешим, потому что в большинстве случаев море просто пугает – волна опускается и растворяется в тихой воде, или, подъехав к берегу, застывает под оглушительный барабанный бой. Заходить под гребень, конечно, не стоит, но если спокойно отвернуться и потом повернуться обратно, волна бесшумно исчезает и снова воцаряется обманчивый штиль. Бывает и настоящий шторм, когда громадные волны бьют непрерывно и с полной серьезностью, а музыка вопит так, что к морю нельзя подойти. Тогда мы купаемся не в лиманах, а в большой Голубой реке: она у нас широкая, с пологими берегами, песчаными островами и заводями. Приближаясь к морю, Голубая река делает плавную дугу и упирается в рыхлый склон холма. Дыры там нет, но вода куда-то пропадает, и с противоположной стороны холма впадает в море лишь мелкий ручеек…
Туристы, приезжающие в Онс, – это еще одна наша загадка. Они никогда не могут рассказать, откуда прибыли, а некоторые вообще несут полную чепуху, хотя и сумасшедшими их назвать нельзя. Некоторое время пожив у каких-нибудь хозяев, искупавшись в лимане и покатавшись на нашем метро в другие города, они в один прекрасный день исчезают, будто их и не было. Некоторые появляются еще раз, но выглядят обычно намного старше, чем раньше, хотя у нас не проходит и двух лет между их посещениями. Может быть, там, откуда они приезжают, время течет по-другому…
