Сознание приходило неохотно, толчками. Сначала по векам мазнул луч света, затем стало немного подташнивать, и только после этого в голове начали взрываться петарды, одна за другой. Боль заставила старика открыть рот и издать сиплый стон.
– Чтоб вам членистоногими родиться! – просипел старик и открыл глаза.
Первое, что он смог разглядеть – сложный резной рисунок по дереву на деталях балдахина. От обилия света глаза закрываются и профессор жмурится. Руки пытаются потереть глаза, но не сразу находят голову. Одновременно с этим приходит понимание, что головокружение и тошнота никуда не делись.
Собравшись с силами, Проф делает еще одну попытку открыть глаза. На этот раз у него получается разглядеть где он находится.
Он лежит на огромной кровати с балдахином и массивными деревянными колоннами. Просторная комната обставлена настолько шикарно, что сюда можно водить туристов. Причем, помимо роскоши в виде кресел с позолоченными изгибами ножек и бронзовыми барельефами под потолком, были дорогие, явно лишние предметы. Ярким представителем таких спорных решений интерьера был огромный, из чистого золота, саркофаг на манер древнего Египта.
– Где я? – сиплым голосом произносит старик.
Он еще раз обводит мутным взглядом комнату и замечает небольшой графин на столике. Профессор медленно и осторожно садится, боясь спугнуть удачу, а затем встает на ноги. Шаг, второй, и профессор падает лицом в зеленый ковер.
При ближайшем рассмотрении оказывается, что это не зеленый ковер, а коротко подстриженная трава.
– С оптической протирки так не вставляет… – шепчет профессор разглядывая травинки перед носом.
По богатому опыту зная, что достичь цели можно не только на ногах, но и на четвереньках, профессор ползет к заветному графину. Через несколько секунд он оказывается в трясущихся руках и немедленно отправляется в рот.
Профессор пьет прохладную жидкость жадно, огромными глотками. От того что он слишком сильно наклоняет графин, по губам и лицу бегут струйки, собираются на подбородке и капают прямо на траву.
Когда графин опустел. Проф завалился на спину и блаженно улыбаясь уставился в потолок.
Внимание!
Эффект «Адское похмелье» снят!
Эффект «Общая двигательная дегенерация» снят!
Эффект «Чтоб я еще раз так пил?!!» укорочен на 2 часа.
Профессор не обратил внимания на системки и просто улыбался. Тошнота и головокружение медленно отступали назад и стало намного легче. Взгляд снова прошелся по комнате и мысль о том, что он «не в своей тарелке» хорошенько обосновалась в голове.
– Надо валить! – произнес он и взглядом начал искать выход. На периферии зрения давно и нудно моргала иконка системных сообщений, но было не до нее.
Вторая попытка «встать и идти» была осуществлена через три минуты и увенчалась частичным успехом. Профессор относительно прямо и устойчиво дошел до огромных трехметровых дверей с позолоченными ручками. С мыслью о весе он надавил на одну из них плечом, но та открылась без малейшего усилия. Профессор, не ожидавший такой подлости от массивной двери, тут же вновь воткнулся лицом в пол.
– Твою ж налево! – пробормотал старичок и в очередной раз принялся подниматься.
– Доброе утро! – послышался угодливый мужской голос справа.
Профессор поднял голову и увидел мужчину стоящего рядом в черном классическом костюме и белой рубашке, с аккуратной короткой стрижкой и тонкими усиками.
– Доброе, – произнес профессор, стоя на четвереньках. Он принялся подниматься, перебирая руками по дверце. На физиономию незнакомца он обратил внимание только после того, как смог перевести себя в вертикальное состояние.
На лице холощеного мужчины четко читалась скука, недовольство и что-то похожее на снисходительность.
