Пронзающий жгучим холодом ветер с пургой бессильно бился в окна городского роддома. Страна Советов беспокоилась о своих гражданах на столько, что только вата кусками, натыканная в зияющие щели оконных рам и заклеенная бумагой обильно смазанная сваренным собственными руками клейстером, не давал опустится температуре в палатах роддома до критической. Но шум вьюги и холод стен роддома, нарушали новые и новые крики. Крики новых жизней. На кушетке в родильном зале лежала уставшая женщина. Борьба за маленькую жизнь, которую несколько месяцев она носила под своим сердцем была отчаянной. Только несколько минут назад малыш родился. С начало он не издавал не звука. Лёгкий хлопок по крошечной попке не дал результата. Врач, принимавший роды посмотрел на медсестру и нахмурил брови. Секунды напряжения повисли в комнате. Женщина открыла уставшие глаза и с мольбой во взгляде посмотрела на медсестру с малышом.
– Ну же, давай, дыши! – с ноткой отчаяния и мольбой произнесли слипшиеся губы
Но малыш не хотел делать первый вздох.
Врач одним длинным шагом оказался рядом с медсестрой. Аккуратно взял съежившийся комок в свои руки. Посмотрев на ребёнка, он уже посильнее шлёпнул малыша по попке. Роженица и медсестра не спускали тревожные взгляды с младенца.
И, вот, сквозь короткую паузу тишины длинной в вечность, стены роддома огласил крик младенца. Крик был не сильным, и был скорее похож на всхлип с какой–то ноткой обиды, но благодаря ему в маленькие лёгкие начал поступать кислород и питать маленькое тельце, в котором едва теплилась новая жизнь.
Так родился я. Вениамин Васильевич Золотов. На дворе стоял поздний ноябрь 1978 года. Сибирский городок принял в свои объятья нового человека. Борьба за мою жизнь продлится ещё несколько месяцев. Моя мама перенесёт сепсис. Я буду лежать в реанимации питаясь через какие–то известные только врачам трубочки, но первых вздох был сделан, и моя жизнь началась.
В марте 1979 года к отделению роддома подкатило такси. Из машины желтого цвета с чёрными шашечками вышел мой папа. Напряжённым шагом он вскочил на крыльцо роддома, сильной рукой открыл двери и уже не уверенно и робко вошёл в помещение. Не много щурясь от полумрака, папа наконец то увидел меня на руках у мамы. Конечно, я не помню этот момент, но мне кажется, что это было именно так… Напряженные месяцы, прошедшие в переживаниях за мою жизнь и жизнь моей мамы, были закончены и моя семья воссоединилась. С этого момента произойдёт много событий и о многом я расскажу вам ниже. Но именно момент, когда мы впервые встретились вместе очень важен.
Маленькая кроватка в небольшой двухкомнатной квартирке обрела своего хозяина. Молока у мамы не было и по этому папе приходилось перед работой бежать на молочную кухню, которая находилась в нескольких кварталах от нашего дома. Выстоять очередь из таких же слегка нервных и торопящихся папаш и с заветной детской смесью и нестись обратно, чтобы накормить сына и при этом не опоздать на работу. Так проходил день за днём. Ночь за ночью. Постепенно мой организм креп и опасения за мою жизнь оставались где–то позади. Ничего не предвещало никакой беды. Я уже во всю ползал, пытался вставать на ноги. Мне очень почему–то полюбился кефир, но давать мне его именно в чистом виде с крупицами сыворотки мама опасалась и давала мне его через марлю. Почему именно так, сейчас никто не скажет. Но это сыграло ещё одну важную роль в моей жизни.
