Электричка остановилась на маленьком
полустанке, я вышла из вагона на высокую деревянную платформу и
тоскливо вздохнула. Электричка, задорно свистнув на прощание,
стремительно удалялась от полустанка, только был виден ещё яркий
свет прожектора на заднем локомотиве. Сколько себя помню,
электричку здесь называли «Передача». А почему именно так - никто
уж и не помнил. Поправив лямки рюкзака, ухватив покрепче ручку
"еврейской тачанки", я осторожно стала спускаться вниз по старой
скрипучей лестнице. Внизу высокой железнодорожной насыпи стоял
деревянный сарай, выкрашенный краснокирпичной краской,
долженствующий изображать собой вокзал. Но сколько мне помнится,
никто никогда внутрь не заходил, билет на электричку всегда
покупали через окошечко в стене у бабы Клавы.
На укатанном пятачке возле сарая в
раздолбанные "Жигули", грузилась шумная компания людей, приехавших
с этой же электричкой. Напроситься к ним попутчиком вариантов не
было - там и так количество пассажиров вдвое превышало вместимость
несчастной "копейки". Но я плохо подумала о легенде советского
автопрома - влезли они все, и даже со своими баулами.
М-да, а мне теперь топать пешком все
четыре километра до нашего дачного поселка. Через лес и в темноте.
Как-то не думала я, что так рано стемнеет. Хотя в городе всегда
светлее - многочисленные фонари, подсветка зданий, сверкающие
вывески, фары машин - все это создаёт ощущение, что ещё не так
темно. А здесь, в глуши, в лесу, сумерки последних чисел апреля
берут свое.
И я поплелась по дороге, потом могу
свернуть на знакомую тропинку через лесок, так сокращаю пару
километров пути, иначе по дороге было бы все шесть. Вот говорила же
бабуле - подожди пару дней, заберу машину из сервиса и привезу все,
что тебе надо! Нет, ей надо срочно и немедля! Как будто жизнь её от
этого зависит. А меня, как назло, на днях одна блонди за рулём,
внезапно перестраиваясь из среднего ряда в крайний правый, изрядно
шаркнула по левому боку моего "Опеля". Хорошо, что вмятин не
осталось, но покраска требуется. Вот и стоит мой автомобиль в
сервисе. И вот теперь я, вспоминая детство золотое, тащусь по
лесной тропинке, спотыкаясь и чертыхаясь. В моем детстве не было
столько корней от деревьев поперек тропинки. И тропинка была более
натоптанная даже.
Хотя этой тропинкой уже мало кто
пользуется - к дачному поселку идёт отличное шоссе, по которому
легко и просто можно домчаться до дачи на автомобиле. Для любителей
особого изврата даже ходит рейсовый автобус, который медленно и с
достоинством ветерана катит через все окрестные деревеньки, радуя
пенсионеров бесплатным проездом.
Как-то у меня мысли в голове скачут,
как блохи на Барбоске. Давайте я представлюсь хоть. Итак, меня
зовут Катерина Салтыкова, двадцати пяти лет от рождения. По словам
бабули, род наш идёт от Салтыковых-Щедриных, и я охотно в это верю,
всё-таки приятнее, чем от печально известной Салтычихи. Имею
родителей-археологов, которых вижу раз в несколько лет, когда они
нечаянно наезжают в Россию. В основном, они больше обитают в Южной
Америке, раскапывая города ацтеков, майя и прочих незнакомых мне
народностей. А также у меня имеется старшая сестрица Светка,
проживающая ныне на земле обетованной со своим мужем Давидом и его
родителями. Давид - стоматолог, его отец - ювелир, а Светка в свое
время закончила наш Политех, кафедру геммологии. Так что семейство
весьма удачно устроилось и в Израиле.
Я год назад закончила нашу
Сельскохозяйственную академию и теперь имею диплом
профессионального ветеринара. Правда, бабуля называет меня
профессиональной бездельницей. Из-за того, что я так и не
приступила пока к работе по специальности. Но я не бедствую.
Конечно, периодически и родители вспоминают, что у них есть дочь,
переводят энную сумму, потом я страдаю, переводя заокеанские
«доллеры» в наши посконные рублики. Но это случается нечасто, да и
не уверена я, будто они точно знают, что я школу давно
закончила.
