– Ииии.. Ааааа… Уууууу… – я горько подвывала на плече у подруги, растирая по припухшему лицу пятидесятилетней женщины слезы, сопли и незамысловатый утренний макияж. Лидуся – мой родной человечек, мы не расстаемся с той поры, как мамы привели нас в ясельную детсадовскую группу. Именно ей я позвонила тогда, когда в одночасье рухнула моя счастливая семейная жизнь. И вот уже час подружка хлопотала озабоченной наседкой, предлагая мне то воду, то крошечные таблетки валерианы, то обнимая и прижимая к груди, но всё это было бесполезно. Жгучие слезы обиды одна за другой катились по мокрым щекам, застилали глаза, тяжеленный булыжник, застрявший в грудине мешал говорить, дышать, жить… Казалось, что стоит наклонить вниз голову, как я увижу огромную зияющую пустоту вместо сердца.
Меня предали. Подло, мерзко, низко… И кто?! Близкий, дорогой и нежно любимый человек, которому я бесконечно доверяла. А он… Он безжалостно растоптал наши чувства, унизил и извалял их в грязи. Как он мог?! Раз за разом я проговаривала вслух один и тот же вопрос.
– Лидусь, – я подняла заплаканное лицо. – Ведь мы же столько лет вместе… И дети… И квартира… Сколько всего было… Всегда вместе… Ты же помнишь, как он добивался меня? – требовательно вопрошала я.
Подружка сочувственно смотрела, горюя ничуть не меньше моего. Своё мнение Лидуся выразила ещё час назад, как только добилась от меня более-менее внятных подробностей. Высказалась в своей обычной манере, коротко и ёмко, вложив в два слова всю суть произошедшего со мной:
– Кобель старый!
Мне не пришлось ни о чем просить её, подружка примчалась, как только услышала из мобильного мои сдавленные рыдания. Выслушав мой сбивчивый рассказ о том, как в одно мгновение разрушилась моя счастливая семейная жизнь, Лидуся выпала в осадок. Наверное, не меньше пяти минут ей потребовалось, чтобы устаканить у себя в голове полученную информацию, а после она неуверенно спросила у плачущей меня:
– Ирочка, а ты уверена?
Я свернула глазами так, что Лидка резко отпрянула назад.
– Уверена! – громко рыкнула на подругу. – Своими глазами видела его голую задницу! – и уже тише добавила. – Лидусь, он трахался прямо на нашей кровати…
Именно после этих моих слов подружка сказала:
– Кобель старый!
После новой волны моей истерики, Лида насильно впихнула мне в руку стакан воды:
– Пей! – строго прикрикнула. – И успокаивайся… Ирусь, страшное уже случилось, – она гладила меня по вздрагивающим плечами, мягкие движения успокаивали, давая ощущение тепла и заботы, так необходимые мне сейчас.
Подружка дождалась, когда я перестала всхлипывать и вклинилась:
– Давай Сашке расскажем, а? Ну, пусть вразумит твоего дурака… Ну, Владька – не идиот же! Он любит тебя… Одумается…
Лидуся хотела подбодрить, но вместо этого породила новую волну моих слёз:
– Ага! Любит?! – очередная щедрая порция влаги хлынула из глаз. – Только не меня, а малолетку длинноногую! Видела бы ты, Лидусь, как она скачет на нём… Ёе противный голос до сих пор в ушах стоит… "Владюш, ещё! Глубже, Владюш! Сильнее! Мой лев!"
– Фу! Пошлятина какая! Тьфу! – подружка скривилась и плюнула в сторону.
– Лидусь, можно сегодня у вас переночевать? – с неудовольствием изучая в маленьком зеркале своё опухшее лицо, спросила подругу.
– Зачем спрашиваешь? – Лидуся смотрела с укоризной. – Конечно, – она вновь обняла меня, прижимаясь теснее.
– Даже не представляю, смогу ли я теперь лечь в ту кровать… – жалобно всхлипнула, глядя в сочувствующие глаза близкой подруги. – Так и стоит в глазах как они… сношаются, – я с омерзением выплюнула из себя подходящее слово. – Представляешь, они даже не слышали, как я открыла дверь, разделась, вошла… Так увлечёны друг другом были…
