Я любила жизнь, любила своих мужчин.
А получила… Пустоту. Нас было девять, восемь мужчин и я, Мэлисента
Стаакс.
Сейчас я все расскажу по
порядку.
Когда мы вернулись в столицу, нас
встретили улыбки и слезы радости, а еще у меня были планы… Планы,
наконец, отдать эту ненавистную мне власть над империей брату и
невестке, и спрятаться на несколько лет в своем маленьком мирке, в
своем поместье с витой лестницей на второй этаж. Я так хотела свой
кусочек счастья, хотела родить ребенка, любить и быть любимой. Увы,
у богов на нас другие планы…
И вот я стою одна посреди огромного
поля из ромашек и думаю: с чего вдруг такая роскошь? Тишина
напрягала, ромашки конечно красивы, но почему я в поле, и почему я
одна? Страх пришел через несколько секунд. Страх, что все, что
произошло со мной, было всего лишь сном. Страх, что мое будущее
опять туманно, и пусть надо мной светит солнце, пусть слепит глаза,
все равно вокруг меня чернота.
– Давно не виделись, – раздался
голос позади Мэл и она разворачивается, глядя в черные глаза того,
кто и был вообще-то тем виновником всех ее приключений. Белоснежный
костюм тройка, длинные черные волосы и наглая улыбка на точеном
мужском лице.
– Ты? – ахнула девушка и испугалась.
Именно в этот момент она вдруг поняла, что все что произошло с ней
на той планете, потеряно… Все, было лишь сон?
– Я. Соскучилась? – мужчина немного
наклонился к ней, причмокнул от удовольствия созерцания ее тела.
Красивого тела, правда, сейчас облаченного в прозрачную комбинацию,
тонкие бретельки, голые плечи, руки, открытая шея и голые ноги. Ну,
правда, а чем плохо, ведь комбинация короткая, она ведь спать
собиралась, а не дефилировать по подиуму, а уж про ромашковое поле
вообще даже не мечтала.
– Наигрался? Насмотрелся? Давай,
назад меня отправляй, – взмахнула руками Мэл и напряглась, потому
что улыбка у бога была уж очень нехорошей. А тот выпрямился и
рассмеялся: – Мэлисента, Мэлисента. Столько мужчин тебя любят, тебе
не кажется, что с тебя бы хватило и одного?
– Ты сейчас себя мне в мужья
предлагаешь? – вспыхнула Мэл.
– А что, ты против? Так мне кажется,
на алтаре ты была посговорчивее, – резкий выпад и вот он уже держит
ее за шею приблизив свое лицо к ней. – Или мне напомнить, кто ты, а
кто я? – его пальцы больно сжимали ее подбородок, но она же гордая
женщина, потому слез он не увидит. Нет, плакать хотелось, но не
здесь, не сейчас, когда на нее смотрят так, что готовы прямо здесь
разложить на траве и брать столько раз, сколько хотят. Не здесь,
она потом поплачет, а сейчас она будет драться, ну или хотя бы
трепыхаться…
И Мэл пыталась призвать магию. Магия
смерти, жизни – и ничего. Она могла лишь скрипеть зубами от
бессилия, вцепившись пальчиками в лацканы его пиджака.
– Не пытайся, здесь только я бог,
больше магии нет ни у кого, – прошептал мужчина ей в губы, а потом
впился поцелуем, наглым, настырным, перехватывая ее руки, которыми
она хотела защититься и заводя их за ее спину. А Мэл брыкалась,
кусалась. Когда ему в рот брызнула кровь и боль опалила разум, ее
отпустили. Мужчина вытер свои губы большим пальцем и усмехнулся: –
Поживи одна, может и сама ко мне прибежишь. Когда надоест, позови
меня, я приду, заберу тебя. Но тогда ты будешь только моя, а я
подумаю вернуть тебе долгую жизнь или вернуть смертную. А если не
понравится мне твое поведение или слишком долго будешь меня звать,
я могу отправлять тебе твоих дорогих и ненаглядных мужей, но только
по кусочку. Как оказалось я очень ревнив. Так что долго не тяни, у
меня тоже терпение не вечное.
– Как тебя зовут? Для того чтобы
позвать нужно знать имя, – прошептала Мэл, разглядывая мужчину.
Красив, но теперь он уже не привлекал ее. А ведь еще совсем недавно
она ему была благодарна, благодарна за то, что дал возможность
почувствовать силу любви, силу магии, дал возможность стать
любимой.
