— Пиить, — с трудом шевелю потрескавшимися, пересохшими губами.
Во рту Сахара. Одеревеневший язык еле ворочается. Что со мной? Почему я никак не могу проснуться? Мыслить сложно. Ощущение, что голова вязким желе наполнена. Я бы и не сопротивлялась, не противилась этой липкой тьме, если бы так пить не хотелось. Кажется, что если протяну ещё немного, то просто умру от обезвоживания.
С трудом поднимаю тяжёлые, словно бы чугуном налитые веки. Упираюсь взглядом в инвалидную коляску и всё внутри обрывается. Такой контраст разительный. Я же секунду назад ходила. Дурацкий сон! И жизнь дурацкая! Ну за что мне всё это?!
Смаргиваю подступившие слёзы. Жмурюсь, пытаясь унять острую болезненную резь. Сознание сразу мутнеет, сонливость накатывает. Пугаюсь, что могу опять отключиться и широко распахиваю глаза. В комнате никого.
— Ксюша, — зову племяшку.
Пытаюсь говорить громко, но выходит лишь слабый, жалобный сип. Ох, так меня никто не услышит! Нужно хотя бы один глоточек жидкости сделать, промочить слипшееся горло. Вздыхаю и тянусь к прикроватной тумбочке. Несмотря на все мои усилия, пальцы лишь вскользь задевают пластиковую полупустую бутылку с водой. От напряжения позвоночник простреливает болью, рука дёргается и бутылочка с вожделенной влагой падая набок, скатывается со столешницы.
— Нееет! Вот же растяпа!
Чуть не плачу от разочарования. С пола я точно ничего поднять не смогу. Что же теперь делать-то?! Прислушиваюсь. Из зала доносится звук работающего телевизора. Судя по всему, Ксюша села кино посмотреть. А что, если это надолго? Она же думает, что я сплю и, ни сном ни духом, что я, прямо сейчас, нуждаюсь в её помощи.
— Ну-ка прекрати морось разводить! — ругаю себя, злясь на собственную беспомощность, — Ксенья не обязана возле твоей постели неотрывно дежурить. Пора уже научиться хоть немного самой о себе заботиться! Вон кресло у самой кровати стоит. Всего-то и нужно, что пересесть в него и доехать до зала.
Эх! Легко сказать «пересесть», но как быть с тем, что все мои предыдущие попытки самой в него забраться оканчивались неизменным падением на пол?
— И что с того? Когда-то ведь должно получиться!
«Оптимизм – наше всё!» — пакостно насмехается внутренний голосок.
Нащупываю пульт и поднимаю изголовье кровати практически в вертикальное положение. Голова сразу противно кружиться начинает. Пережидаю пока отпустит и решительно отбрасываю одеяло. С ненавистью смотрю на свои, теперь такие бесполезные, ноги: лучше бы их вообще не было! Не пришлось бы мучиться, таская за собой этот ненужный балласт. Всё равно доктора считают, что шансы на то, что я когда-нибудь снова смогу ходить – мизерные.
Ладно, сейчас не время себя жалеть! Так, начинать нужно с правой. Шмыгая носом, подхватываю одну из своих бесчувственных конечностей. Перетаскиваю и скидываю ногу с кровати. Берусь за левую. Вот… вот так. Хорошо.
Обливаясь холодным потом, пару минут сижу на самом краешке пастели. Отдыхаю, пока дрожь в руках не проходит, наклоняюсь вперёд и опираюсь на подлокотники инвалидной коляски. Втягиваю побольше воздуха и, на выдохе, переношу весь вес своего тела на руки. На мгновение мне кажется, что из этого ничего не выйдет, но отступать уже некуда.
— Мамочки! — пищу, до боли закусывая губы.
Делаю отчаянный рывок вперёд и кулем валюсь на «инвалидку». Благо, что коляска тяжёлая и устойчивая — не опрокидывается, выдерживает. Из последних сил подтягиваюсь, переворачиваюсь, сползаю на попу и забрасываю непослушные ноги на подножки кресла. Ох! Я смогла! Я сделала это!
Отдышавшись, снимаю свою карету с ручного тормоза и вращаю колёса в сторону выхода. Хорошо, что все двери в нашей квартире наружу открываются.
