Бейсбольный мяч летит прямо в лицо.
—Ай!
Я едва успеваю уклониться, как он с силой пушечного ядра врезается в картину рядом со мной. Стекло разлетается мириадами осколков и осыпает меня с головы до пят.
Я в полном ступоре, не могу даже пошевелиться. Пальцы разжимаются, сумка падает на пол, но я даже не вздрагиваю от грохота. Внутри разливается вечная мерзлота.
— Кир, как же это? — вырывается из горла короткий хрип.
Я, счастливая, вернулась домой из клиники с потрясающей новостью. Всего-то отсутствовала не больше часа. А тут это…
— Заколебала, курица, своими придирками! — орет разъяренный муж.
Еще бы! Я застала его в самый пиковый момент, который не дала завершить. Наверняка причиндалы теперь сводит болезненной судорогой.
— Кир…
Муж швыряет в меня теперь ручку, лежащую на тумбочке и вопит:
— Убирайся, пока я…
Но я не могу пошевелиться, меня словно парализовало. Смотрю на кровать, где нагло ухмыляется голая девица. Вижу ее полную грудь с крупными сосками, плоский живот, бесконечные ноги.
— Милый, твоя прислуга совсем обнаглела, — тянется она к моему мужу и кусает его за мочку уха.
При этом стерва не отводит от меня взгляда, так и сверлит раскрашенными глазами, словно проверяет на реакцию.
А ее нет. Вообще. Только растерянность и беспомощность.
Кирилл вскакивает, подлетает ко мне и выталкивает в коридор. Он захлопывает дверь, хватает меня за волосы и дергает. Я чуть не вою от боли, кожа горит огнем, кажется, все пряди останутся в его пальцах.
Любимое лицо так близко, запах алкоголя, смешанный с ароматом парфюма, сводит с ума. Темные глаза налиты кровью, как у бешеного быка, рот кривится, и в звериный оскал виднеются идеальные циркониевые зубы от лучшего дантиста столицы.
— Кир, пожалуйста, пусть твоя… пассия уйдет.
— Ты не поняла меня, коза? Это ты убирайся!
— Не могу, — выдавливаю едва слышный хрип. — Это мой дом.
— Твой? Твой? — рычит прямо в рот муж. — Да кто ты такая? Забыла, что сама подарила его мне?
— Подарила? Я? Когда?
Молнией мелькает в голове воспоминание. Я подписываю какие-то бумаги. Хочу прочитать договор, но Кир целует меня в шею, не дает приглядеться к буквам. Так и подмахиваю несколько документов, шальная от любви и желания.
— Вспомнила, курица? — хохочет муж.
— Ты подонок, Кирилл! Какой же ты подо…
И тут он вцепляется жесткими пальцами в мое горло и толкает меня в прихожую. Я задыхаюсь, хватаю ртом воздух, из горла вырываются беспомощные всхлипы.
Или это хрипит, как дикий зверь, Кирилл?
Инстинкт самосохранения внезапно приводит меня в чувство: бью мужа кулаком в живот. Получается слабо и неубедительно. Он еще больше свирепеет, размахивается и отвешивает мне такую пощечину, что впечатываюсь затылком в стену. Слышу поворот ключа в замке, хлопок двери, поток сквозняка по ногам.
Из последних сил я держусь руками за косяки. Кир отпускает горло, пытается отцепить мои пальцы, я сопротивляюсь. Удар по голове не чувствую: просто что-то мелькает над головой, мгновенно темнеет в глазах, и я проваливаюсь во тьму.
Прихожу в себя от холода. По мокрому лицу течет вода. Она везде: на волосах, под шеей, на одежде.
— А-а-а, — будто издалека доносится приглушенный женский плач. — Что делать. Я не хотела… так получилось…
— Заткнись! — это голос мужа. — Дай подумать!
Хочу позвать его, но с губ не срывается ни звука.
— А-а-а… я убила ее.
— Слушай, идиотка, пасть захлопни! — Кирилл звереет, когда его не слушают. — Надо избавиться от тела.
«От тела? От какого? — появляется первая мысль. — От меня? Но я жива!»
Пытаюсь пошевелиться, дать о себе знать, но следующие слова вызывают такой шок, что превращаюсь в овощ уже намеренно.
— Надо ее растворить в кислоте, как в сериале «Во все тяжкие».
