Драцена умерла.
Та самая, моя любимая, которую Виталик подарил на наш пятилетний
юбилей. Он всегда был немножко выпендрежником, мой любимый муж, но
не так, что б на последние деньги - сто роз, а потом кушать нечего,
нет. Он был очень хозяйственным и в тот день приволок мне в подарок
заморыша в деревянной кадке.
- Вот, Алинка! Это тебе! Почти бесплатно досталась! - Его
физиономия под челкой русых, плохо подстриженных волос, аж лучилась
счастьем - сэкономил! Урвал! Добытчик!
Хотелось выдрать эту недопальму из горшка и гонять дорогого
супруга по всей квартире, лупася его по чему ни попадя, но я
сдержалась. Хорошие девочки не лупят мужей выдранными из кадки
пальмами, даже если очень-очень хочется, а от ярости застит
глаза.
- Спасибо. Она чудесна! - я попыталась улыбнуться. Так
реагировать было правильнее. Хотя пришлось сделать над собой
неимоверное усилие, но видимо, его не хватило и Виталик все таки
догадался что с подарком немного… Не угадал.
Он был умным, мой нелепый, нескладный муж, умным и нежным, это
перевешивало все. Он тогда быстро отобрал дурацкую пальму, засунул
ее в уголочек, а меня подхватил на руки и унес в постель, где
долго, очень долго и нежно всячески утешал. Утром пальма уже не
казалась такой дурацкой, а когда вернувшийся от бабушки трехлетний
Андрюша с восторгом начал носиться вокруг нее, я и вовсе растаяла.
Ну, пальма так пальма, все лучше, чем деревянный половник для
варенья, которым осчастливили на деревянную свадьбу одну из
коллег.
Драцена за прошедшие три года изрядно позеленела, разрослась,
перекочевала в кадку побольше и вот…
Умерла.
Виталик не ночевал дома - очередная командировка на тот
загородный проект, Андрюшу забрала свекровь еще вчера - через два
дня ему в первый класс и бабушка хотела купить любимому внуку то,
что я еще не успела. Всякие пеналы, карандаши и прочие очень нужные
шестилетке вещи, без которых первый класс совсем не праздник. Я
осталась тут одна, с мертвой пальмой. Сидела на полу возле нее и
понимала, что все, ничего сделать нельзя.
Впрочем, пальма была только началом.
На работе я не успела даже сложить зонт: на улице было слякотно,
типичное начало сентября, как в дверях приемной уже нарисовалась
Марья Ивановна, гроза всех офисных компьютеров - после ее уборки
они вечно переставали работать. Вредная бабка прошлась, потряхивая
своими вечными многочисленными бусиками в глубоком, не по возрасту,
вырезе сморщенного декольте и злорадно взглянув на меня выдала:
- А твой то… в своем кабинете с этой лахудрой, Ларочкой, такое
нынче вытворял, такое! Ни стыда у него, ни совести, стон стоял на
весь офис, на все четыре этажа! Ты б ему хоть скандалец какой
закатила, ей богу, спал бы с ней как все люди, втихаря! Да что ж ты
стоишь, раскрыв рот, пошли!
Дальше случилось неслыханное. Сухонькая Марьиванна бросила свою
вездесущую швабру, ухватила меня за руку, да крепко как, точно
останутся синяки, и поволокла. Из приемной, через коридоры, через
переход, и приволокла…
Достаточно быстро, чтобы происходящее в кабинете Виталика нельзя
было истолковать двояко.
Разбросанные вещи, красные трусики на люстре, курящая на диване
голая девица “Пууся, скажи им пусть закроют дверь с той стороны”,
Виталик, не знающий, то ли ему трусы надевать, то ли прямо так
бежать ко мне.
Мне же в тот момент показалось, что умерла не только пальма.
Не помню как я оттуда ушла.
Ноги подгибались, глаза застилали слезы, в лифте я автоматически
нажала на кнопку первого этажа и вышла из здания под дождь. Вокруг
была жизнь маленького городка, щедро политого водой: кто-то куда-то
бежал под зонтом или газеткой, ехали машины, разливались лужи,
падали желтые листья, напоминая что лето кончилось.
