Глава №1. Не боимся авторитетов
Человеческие страхи, как и любые другие явления в мире, трансформируются под влиянием времени. Так, страхи наших предков были направлены, по большей части, во внешний мир. Люди боялись окружающего мира, природы. Она была не изучена, непонятна, а значит, опасна. Позже, с появлением цивилизации, страхи человека поменяли свое направление, люди стали бояться того, что таится внутри них.
Своих комплексов, негативных черт характера, отношения к миру и пр. И во всем этом многообразии фобий особое место занимает страх авторитетов. Он в одинаковой степени относится и к области психологии, и к области социологии. Первые изучают боязнь авторитетов, как иррациональную эмоцию, вторые – как общественное явление. Мы в нашем пособии затронем все эти стороны, однако для начала нам нужно конкретизировать понятие «авторитет».
Под это понятие, конечно, можно отнести религию (церковь), правительство, общество. Если говорить обобщенно, то к авторитетам можно отнести людей, которые обладают определенной властью, силой, богатством, и в этой связи окружающие испытывают перед ними некую робость.
Еще несколько десятилетий назад авторитетами принято было считать людей, которые действительно обладают какими-то выдающимися способностями, талантами, то в наше время таковыми в глазах общества могут стать и простые начальники. У них, по сути, ничего нет, кроме власти, однако подчиненные, боясь потерять работу или лишиться премии, ходят перед мнимыми авторитетами с «низкой» головой.
Кроме этого, авторитетом для человека могут являться авторитарные родители, друзья, коллеги по работе. Интересно, что страх авторитетов может выражаться не индивидуально, а массово. Истории известно много случаев, когда общество в целом испытывало ужас перед определенной системой, или конкретным человеком, наделенным властью.
На одном из русскоязычных сайтов, посвященных проблемам психологии, специалисты объясняют: «В России традиционный страх перед авторитетом начал разрушаться еще в прошлом веке. Страна попала в исторически сложную ситуацию, чреватую широким распространением процессов разрушения традиционных норм при слабом формировании новых.
Это было характерно и для столичных городов, и для традиционной деревни. Так, освобождение крестьян от личной зависимости перед землевладельцами освободило их и от традиционных патриархальных связей, в частности, разрушило и «почтительный» страх перед авторитетом. Это означало лишение покровительства и защиты.
Не случайно, после реформы 1861 года было замечено, что крепостной крестьянин по сравнению с освобожденным выглядит более уверенно. Тогда как первый держится с известным достоинством, второй суетится и кажется каким-то потерянным. Наблюдение это весьма правдоподобно, ибо крепостной крестьянин имел установившиеся отношения со своим хозяином, возможно прав у него было не так много, но он хорошо знал их, так же как и свои обязанности.
Освобожденный крестьянин вместе со свободой лишился того, что в современной России называют «крышей». Одинокий, без ясных прав и обязанностей, он оказался один на один со всем миром. Результатом могла быть и стала тревога и неуверенность. Былой социализированный страх перед хозяином уступил место дикому несоциализированному «сырому» страху перед неизвестностью.
Такой «сырой» страх перед будущим стал питательной средой для роста иррациональных страхов, неопределенных экзистенциальных страхов перед опасностями существования. В ситуации массовых крестьянских миграций начала ХХ века традиционный «почтительный» страх перед авторитетом разрушился вовсе.
Любовь и благоговение, смешанное со страхом, перед высшими авторитетами, в этой ситуации пострадали не менее, если даже не больше. Несколько волн нигилизма, которые пережила Россия, раз за разом ослабляли страх перед каким-либо конкретным выражением авторитета. Интеллигентский атеизм и массовое двоеверие подточили благоговейный страх перед Богом.
