– Чем занимается приличная двадцатисемилетняя разведенная женщина после корпоратива в честь Женского дня? – раздраженно поинтересовалась я у хмурого темного неба, вытаскивая ногу в дорогом итальянском сапоге на шпильке из очередной грязной лужи.
Подруга, уже благополучно перебравшаяся через грязевой залив, с которым я еще только боролась, смешливо фыркнула:
– Шляется по помойкам! Но вообще, Алинка, ты сама во всем виновата! Признай уже это! Ты же знаешь, насколько азартно Ирина Прокофьевна относится к подобным вещам! Так зачем спорила? Еще и меня подписала на эту прогулку… – и Ксюха с отвращением тряхнула левой ногой. Будто кошка, отряхивавшая лапу.
Я бы охотно посмеялась над жестом подруги. В другое время. А здесь и сейчас, налипшая на ровную подошву Ксюхиных сапог грязь вдруг оторвалась от облюбованного места и отправилась в свободный полет. Почему-то по закону подлости закончившийся на блестящем лаковом голенище моего правого сапога.
Хмуро изучив в скупом свете уличных фонарей результаты диверсии, я взмолилась:
– Ксю, а давай сейчас плюнем на все и пойдем по домам? Или, если хочешь, ко мне! У меня тортик меренговый в холодильнике, – искушала я. – Завтра все равно суббота и офис закрыт. Никто не узнает, что мы этого несчастного кошака нашли не сегодня ночью, а завтра при свете ясного солнышка! А ему еще одна ночь на помойке только на пользу пойдет – легче будет воспитываться!
Ксюха, терпеливо дожидавшаяся, пока я перебреду через лужу, сокрушенно вздохнула и припечатала:
– Раньше надо было думать! И головой, а не теми девяносто, на которые нашла для нас приключения! Я вот моложе тебя, но сразу сообразила, что с ярой кошатницей Прокофьевной лучше не связываться. И все спустила бы на тормозах. А ты? «Воспитать можно любого! Хоть помоечного!» – ловко передразнила меня подруга. – Ну что тебе стоило просто покивать головой? Сейчас бы твой тортик топтали, – с неподдельной тоской протянула Ксюха. – А ты!.. Ну вот и нарвалась. Прокофьевне по чину не полагается шляться с нами по свалкам. А потому вместо себя она отправила военного корреспондента – меня! Зная, что я не смогу отказаться. Это тебя не выгонят никогда, у тебя «вышка». А я и Светка универы всякие не заканчивали, любую из нас могут в любой момент сократить. Ну то есть, – увидев мой офигевший взгляд, пояснила подруга, – я должна сфоткать котейку и отправить Прокофьевне на мессенджер. И это мне в будущем зачтется. Надеюсь.
Я только головой покачала. Чертово шампанское! Не пила раньше, надо было и теперь даже не пробовать! Но… Совсем недавно завершился наконец тяжелый развод через суд, в продолжении которого свекровь, теперь уже слава богу бывшая, и все ее многочисленные подружки устраивали мне ежедневную травлю, обвиняя во всех грехах и в том, что я не оценила, какое сокровище в виде Мишеньки мне досталось. К концу февраля я уже боялась подходить к телефону и выходить в соседний магазинчик за хлебом, потому что почти со стопроцентной гарантией нарвалась бы на очередное нравоучение о том, какая я тварь неблагодарная, что бросила Мишеньку. А Мишенька… Тьфу!
Замуж я выходила по большой и чистой любви. Ах, как Миша за мной ухаживал! На каждое свидание приходил в белой, идеально отглаженной рубашке и с букетом цветов. Водил по ресторанам и дарил дорогие подарки. Я себя не помнила от счастья, когда он надел мне на палец кольцо и позвал в ЗАГС. Но сказка закончилась очень быстро.
По возвращении из двухнедельного свадебного путешествия я поняла, что не Миша меня себе выбрал, а его мама. Ее устраивала невестка, у которой нет родни и нет за душой ничего. Значит, не будет возмущаться, а будет молча тянуть лямку в то время, когда Мишенька валяется на диване перед телевизором или встречается с приятелями.
