«…Это моя последняя запись. Я это точно знаю. И делаю ее я только лишь в надежде, что когда-нибудь ее найдут и прочтут. Я совершил очень много ошибок в своей жизни. Настолько много, что ни одному суду живых и разумных не под силу справедливо меня судить и вынести приговор. Я сделаю это сам.
То, что вначале казалось правильным и прогрессивным, на деле оказалось мерзким и богопротивным. Поначалу Шейн убеждал нас, что мы работаем в медицинских целях. Что наши разработки призваны облегчить жизнь тем, кто вследствие болезни или несчастного случая оказался ограничен в возможностях, был выброшен на обочину жизни. И это было благородно и красиво. Но чем дальше, тем больше я начал замечать в контактах Шейна военных из самых закрытых структур. И, в конце концов, наступило прозрение: Шейн не стремится возвращать к полноценной жизни больных и искалеченных. Ему это не интересно, так как приносит мало денег. Гораздо интереснее и доходнее работать на военных. А окончательное прозрение наступило, когда я случайно наткнулся на дневник эксперимента: Шейн лично провел операции и внедрил наночипы двадцати здоровым детишкам в возрасте от одного года до десяти…
Это открытие шокировало. Пару дней я был сам не свой. Но потом пришло понимание: если Шейна не остановить прямо сейчас, через пятнадцать лет максимум наночипы начнут вживлять в мозг всем подряд. И мы перестанем быть живыми в полном понимании этого слова. Мы превратимся в роботов. Бездушных зомби под управлением главного компьютера…
На разработку плана у меня ушло почти полгода. Сложно было подобраться к бывшему другу, в одночасье превратившемуся в злейшего врага. Ради этого я даже соблазнил его жену, ощущая себя грязным, бесчестным, наимерзеннейшим из всех живущих во Вселенной. Но, в конце концов, мне удалось добыть необходимую информацию, пронести в здание исследовательских лабораторий по частям детали для взрывного устройства, собрать его и установить.
У меня сердце кровью обливалось, когда пришлось активировать заряд. В лаборатории на тот миг по счастливой случайности оказались практически все сотрудники и группа подопытных, которых собрали на очередной контрольный срез. Это был самый удобный случай, чтобы разом покончить с проектом. И я им воспользовался.
В очистительном огне взрыва исчезли все и все: сотрудники, объекты, информация. Я убедился в этом, когда спустя всего несколько минут на месте событий оказались сотрудники военной разведки. Они бегали как перепуганные муравьи. А их начальство орало в коммуникаторы так, что я практически все без усилий слышал в своем убежище. Из этих разговором и своих наблюдений я без усилий сделал вывод, что параноик Шейн до последнего не выпускал из рук методику вживления и настройки наночипов. Так что теперь можно было не опасаться распространения кибернетической заразы. Мне оставалось последнее дело.
Когда все более-менее улеглось, я покинул планету на заранее приобретенной яхте, рассчитанной на дальние полеты. Официально я летел на свою родину, чтобы доставить на планету прах моих соплеменников. Одной из незыблемых традиций нашей расы было то, что загробный покой обретет лишь тот, чей прах будет развеян под родными небесами. Лично мне это не грозит.
Я никогда, ни в каком мире не обрету покоя. Как только яхта преодолеет половину пути, я сменю курс на необжитые сектора и собственноручно сломаю навигацию. Чтобы у меня не было ни единого шанса оказаться в жилых секторах космоса. Я обязан сгинуть, навсегда затеряться в ледяной мгле бездонного пространства. Потому что у меня тоже стоит наночип…
Мы с Шейном были первыми, кому ставили чипы. И если Шейн сделал это для контроля разницы, то мне чип ставили потому, что в одном из научных исследований я подхватил черную нейрочуму, от которой нет спасения никому. И болезнь прогрессировала все больше. На момент вживления чипа я уже практически лишился левой руки и обеих ног. Их заменили киберпротезами, которыми должен был управлять чип.
