Алёна младше Наташки на четыре года. Они дружат и различаются скорее не по годам, а по классам.
Наташке интересно рассказывать, Алёне интересно слушать. Поэтому многое из того, чему учат в школе, Алёна узнавала на четыре года раньше своих сверстников. Например, пятиклассница Наташка с увлечением учила Алёну французскому языку, когда та училась ещё в первом, а было это в те времена, когда иностранные языки начинали осваивать не с детского сада, а только с пятого класса.
Наташкины уроки французского были для Алёны увлекательной игрой, буквы и слова запоминались легко. Многие звуки Наташка произносила, чуть вытягивая вперед губы, и Алёна старательно добивалась чисто французского произношения.
– «Жё», – повторяла она за Наташкой смешившее её французское слово, которым нужно было сказать про себя.
Наташка, как заправская учительница, готовила для Алёны карточки с заданиями, позволяла разглядывать свой учебник, строго требовала знать алфавит наизусть, разучивала и распевала с Алёной нехитрые детские песенки про французских кроликов и оленей.
Девчонки учились в разных школах, до которых надо было ехать на автобусе. Правда, до своей школы Алёна могла дойти пешком по старой железнодорожной линии, которую называла просто «линькой». Линия проходила рядом с их домом, нарушая все мыслимые и немыслимые санитарные нормы и архитектурные правила. Пару раз в сутки, а то и реже, проходил по линии небольшой состав с каким-то строительным грузом. Идти в школу пешком по «линьке» было дольше, чем ждать и ехать на автобусе, зато интереснее.
Когда по железнодорожной ветке шел поезд, Алёна, издали заслышав перестук вагонных колес и гудок машиниста, переходила на песчаную тропинку рядом с линией, а небольшой состав проезжал мимо по своим рабочим делам, отстукивая колесами по стыкам рельсов свой четкий и ровный ритм: та-та́-та-тааа, та-та́-та-тааа.
Паровозик выполнял свое дело, иногда останавливался. Из вагонов выгружался щебень, или выкатывались, обернутые слоями светлой бумаги, большие рулоны черного и блестящего гудрона. Отколоть кусочек пека, потом жевать его, сплевывая накопившуюся слюну за край рельса, – было для Алёны невероятным удовольствием.
Она шла то по рельсам, старясь удержать равновесие, то по старым деревянным шпалам, уложенным на разном расстоянии друг от друга. Тогда ровный ритм сбивался, шаги получались то длинными, то короткими.
– «Раз, два, три, четыре», – считала Алёна, делая одинаковые по длине шаги, а потом произносила скороговоркой: – Пять, шесть, семь, – потому что шпалы лежали совсем близко друг от друга.
– «Un, deux, trois и quatre», – считала она по-французски, вставляя русский союз между словами для ровности ритма.
Из знакомых французских песенок под сбивчивый ритм шагов больше всего подходила песня про Авиньонский мост.
Sur le pont d’Avignon,
On y danse, on y danse,
Сюр лё пон д’Авиньон
Он и дансе, он и дансе…
На авиньонском мосту
Там танцуют, там танцуют,
На Авиньонском мосту
Там танцуют, ставши в круг…
Во французском тексте не было рифмы, а в русском переводе тем более, поэтому веселая незатейливая песенка прекрасно подходила под неровные шаги по шпалам, помогала своим настроением сделать путь до школы намного короче.
Иногда из-за неровных шагов она сбивалась со счета, а иногда из-за того, что забывала какое-то французское слово, тогда она замирала, балансируя на одной ноге, вспоминала или вовсе пропускала забытое, и вновь продолжала свое весёлое путешествие.
