Если нет в объятиях радости, прочь из тех объятий!
Они становятся кандалами.
Олесь Бердник "Звездный корсар"
(Внимание! Действие повести происходит в 1998 году!)
I
Риск, которому она ежеминутно себя подвергает,
Сравним, разве что, с курением в постели…
Е. Герасимов
"…Послушай… Послушай… – тихо шептал ей ветер. – Слышишь их голоса?"
Она задумчиво затянулась и выпустила клубы густого дыма, посматривая устало и как-то игриво на светящийся в наступающих сумерках окурок. Жар сигареты чувствовали её глаза и кончики пальцев. Перед её взором возник яркий слепящий пламень, заставив слезу появиться в уголке глаза. Ей пели существа, горящие в этом огне, с голосами, разрывающими ткань.
"…Смотри… Смотри… – шептал ветер. – Это твои дети. Ты не одна, ты – мать!"
Искры, теплые искры, холодные руки матери не согреть. Жёлтые пальцы матери – не лучшая картинка, въевшаяся в память ребенка.
Она странно усмехнулась одной стороной губ и снова затянулась. Ветер дунул сильнее и разбросал локоны её длинных светлых волос. Мурашки пробежали по коже, вызвав приятную дрожь. Она почти сомкнула веки, медленно выпустила из легких дым и укуталась в его нечёткое пальто.
– Ой, девушка, извините, – вырвал её из грез какой-то парень. – Я вас не заметил – свет в глаза ударил.
– Сильно ударил? – осведомилась она.
– По сравнению с вашим взглядом – только пощекотал, – полушутя-полусерьёзно ответил он.
– И чем же это я тебя ударила? – спросила она безразличным тоном, глядя в его глаза.
– Своей болью, – ответил он, пытливо всматриваясь в ее черты лица, ускользающие от него вместе с клубами дыма. – Как тебя зовут?
– Лена.
– А меня – Олег, – он присел на корточки рядом. – Если ты не против, я проведу тебя домой после концерта.
– Знаешь, у меня нет дома. И вообще, я пришла не на концерт, а "выхватить" от одних "чертей".
– Кто же эти люди, которые хотят поднять руку на девушку?
– Знаешь, ты лучше не вмешивайся – тут свои "расклады". Мне с "барыгами" надо "перетереть". Я на "Карусели" "винтом" "банчила", цену им сбивала. Они предупредили раз, другой, "отбуцали" разок – видишь синяк на правой скуле? Еще на ребрах есть синяки. А мне жить-то надо, двигаться чем-то надо. Так что, Олег, лучше оставь меня одну – они сейчас придут.
– Слушай, Лена, это же не дело! Они тебя опять "отгупают", ты опять пойдешь на "Карусель".
– А что делать? Ну что мне делать, Олег? Я пробовала устроиться на работу – без паспорта, без прописки не берут. А где мне прописаться, если я дома уже несколько месяцев не была? Я сейчас одна, совсем одна. Я ушла из своей толпы – знаешь, как бывает, когда одна девушка и шесть или семь парней, которые "ширнутся" или напьются и лезут всей толпой джинсы стягивать. А потом "оклимаются" – "Ленка, сестренка, все нормально! Ну, ты просто классная девчонка, а под "винтом" так "трахаться" хочется!" Спасибо, хватит с меня. Если бы не банчила, а нашла себе нормальную работу – хоть сто гривен в месяц – я бы не двигалась, бросила. А когда по рукам товар ходит – не могу, ломаюсь. Чтобы заглушить боль и одиночество…
– Знаешь, у меня есть стихотворение – "Злой город", и в нем есть такие строчки:
Где-то, среди мусора, выживет цветок.
Маленький и аленький в немой тюрьме,
Что когда-то во сне я подарил тебе…
– Это правда твои стихи? – спросила она, и её глаза на миг блеснули, отчего ему стало тепло.
– Да.
– Очень красивые… Ты романтик? Мне кажется, только романтик может написать такие строки.
– Наверное, да. Это стих о тебе. Ты – цветок среди мусора.
– Увядший… – тихо сказала она.
– Да нет же, живой! Живой и дерзкий, пробивающий бетонные плиты, из-под ледяных глыб стремящийся к солнцу. Один на холодном ветру, из студеного зимнего мрака к царству весны рвущийся!
