7 ноября 1920-го. Севастополь
Я почувствовал лёгкое прикосновение к левому плечу. Рука была сильная, тяжёлая, мужская.
– Капитан, Вы меня слышите?
Снова голоса? Нет, кажется, в этот раз всё реально. Выстрелов не слышно. Тот взрыв… По телу пробежала дрожь.
– Капитан, Вы нашли его?
Знакомый голос. Ответить? Промолчать?
– Он Вас не слышит, господин генерал, – женский меццо-сопрано в белом облаке.
– Поручик, передайте главнокомандующему придётся начинать эвакуацию.
Здесь, внизу – боль. Меня неудержимо тянет вверх. Отрываюсь от тела. Какое облегчение!
– Доктор, скорее! Он умирает! – раздаётся крик из белого облака.
Огромный ландшафт в виде ромба. Заснеженные горы с руинами старой крепости на вершине и поросшие мхом каменные могилы у подножья. Метель и скрип сосновых стволов. Старик с посохом в снежной яме. Пещера. Заныла рана на правом бедре. Теперь не выбраться обратно наверх! Костёр и чёрные силуэты. Партизаны? Поднялся командир. Венок из полыни, борода. Почему в белом хитоне, в сандалиях? Поднимает руку. Револьвер? Я без оружия! Известниковые стены сотрясает бас:
– А где же он?!!!
Тетрадь, найденная на крейсере «Генерал Корнилов». Порт Бизерта, Тунис. 1933 г.
8 ноября 1920. Наконец прибыл большой транспорт «Рион» с зимней одеждой для войск, но уже поздно, гроза надвигается, наша судьба на волоске. Прежде всего необходимо обеспечить порядок в Севастополе, а войск там почти нет. Мой личный конвой под Ялтой добивает загнанных в горы «красно-зелёных» Мокроусова.
Как только прибыл на поезде в Симферополь, приказал вызвать роту юнкеров Алексеевского училища и подготовить вагоны в Севастополь. Принял губернатора Лодыженского, ознакомил с обстановкой и приказал генералу Абрамову подготовить эвакуацию военных и гражданских.
Январь 1920-го. Севастополь
Послышался стук в дверь. Громкий, требовательный. Стучавший был уверен, что у него есть право беспокоить меня в одиннадцатом часу ночи.
«По службе,» – понял я, вставая с постели.
На пороге стоял поручик в чистой шинели и защитными очками на лбу. Штабист на авто.
– Вам конверт, господин капитан! Ожидаю внизу.
Судя по лаконичности и уверенности, служит у генерала. На конверте ни имени, ни печати. Странно. Вскрываю:
«Мой дорогой царицынец! Жду безотлагательно. Н. А. Л.»
Я оделся и положил в карман шестизарядный браунинг. Ночной Севастополь порывом ледяного, солёного ветра унёс из-под шинели тепло спальни. У подъезда стоял чёрный «Руссо-Балт» с остеклённым салоном и брезентовой крышей. Мотор уверенно завыл и мы по тёмным улицам поехали на восток. Странно, я ожидал оказаться в штабе полка. Или снова допрос в морской контрразведке почему заступился за комиссара Кольку Букатина? «Мой дорогой царицынец…» Нет, так на допрос не вызывают!
Выехали за город. Узкая, заснеженная дорога в лесу. Ветер усилился, наполняя салон стужей. Показалась деревянная купеческая усадьба и свет керосиновой лампы на втором этаже.
– Вас ожидают, – бросил поручик, не оборачиваясь.
Охраны нет. Тяжёлая дверь, тёмный коридор и отблеск лампы на лестнице. Предательство или подпольщики? Я достал браунинг. Дверь в кабинет открыта, но внутри никого не видно.
– Заходите же! – раздался знакомый, уверенный голос.
Послышался скрип кожаного кресла и на свет вышел широкоплечий господин в генеральской форме, с короткой стрижкой, большими синими глазами и самодовольной улыбкой.
– Анатолий Леонидович?!
– Не ожидали? – генерал Носович протянул руку. Рукопожатие было, как всегда, крепким, почти до боли, мгновенно напомнив о нашей первой встрече в Царицыне.
– Знал, где Вас искать. В Добровольческой армии!
– Поступил на службу осенью.
– Искал под фамилией Истомин, а Вы, оказывается, числитесь Проскуриным.
