Жара. Всё вокруг белое, раскалённое. Я сижу в колючках. В засаде. Паутина спокойна. В кладовой висят три кокона. В них – одна саранча, два мотылька. Солнце припекает. Я не двигаюсь. Держусь в худой тени веток колючки. Вижу плохо. Мир для меня заполнен размытой мутью. Не беда. Зато слышу я отлично.
Паутина начинает дрожать. Это меня беспокоит. Причин, раздражающих её нити, не видно. Из далёкого тумана начинают наплывать коричневые пятна. Одно впереди, два позади. Для меня они просто гигантские. Ближе. Ещё ближе. Одно пятно склоняется надо мной. Море шерсти, две тёмные пещеры дыр, под ними расходится гладь выпирающих вперёд пыльных валов. Валы расходятся, обнажая ряд серых валунов. Мой куст, окутанный паутиной, вместе со мной оказывается во тьме. Мне это не нравится. Моя природа требует ответных действий. Прижавшись к мягкой вибрирующей стене податливого вала, я кусаю. Раздаётся громкий рёв. Я с остатками моего куста лечу на жёлтый песок. Гигантские пятна испугано отскакивают в сторону. Укушенная мной гора, продолжая реветь, качаясь, уходит за ближайшую дюну. Остальные коричневые пятна идут следом. Тому, в кого вошёл мой яд, не выжить. Такова моя суть. Мне приходиться переползти в тень другого куста, затаиться там до ночи.
Я защищаюсь. Я охочусь. Я Каракурт!
Почему так произошло? Ольга не желала отвечать на этот вопрос. Она изо всех сил стремилась компенсировать, оставить позади неявные, скрытые глубоко в прошлом, придавленные мокрой от слёз копной детских обид дефекты души, быстро карабкаясь по карьерной лестнице. Скорость движения по жизни маскировала подавленные, но не изжитые переживания. Почему она отдавала лучшие годы жизни изучению разных психов и извращенцев? Ольга выбрала для себя профессию психотерапевта, подспудно желая избавиться от собственных психологических проблем. Если бы у кого-нибудь из её коллег хватило ума спросить о причинах выбора рода деятельности, Ольга бы сказала всё, что угодно, но никогда бы в жизни не призналась, что истинная причина скрыта под зудящими рубцами душевной раны. Она самой себе-то об этом не напоминала даже шёпотом, даже оставаясь наедине со своими мыслями.
Ольга Афанасьевна Гаврилова, красивая женщина с гордой осанкой гимнастки к тридцати двум годам сформировалась во вполне самостоятельную, успешную, как в работе, так и в личной жизни, личность. Рост средний, фигура подтянутая. Грудь второго размера, плоский живот, талия если и не осиная, то явно заметная, тонкая, попа мальчишеская, бёдра гладкие, коленки уютные, милые приятно круглые, голени и щиколотки длинные, породистые, элегантные.
Ольга следила за своим весом, регулярно занималась фитнесом, соблюдала сбалансированную диету. Вредных привычек у неё не было. Оля от природы имела пегие волосы – противный цвет, непривлекательный, разбавляющий, стирающий оттенок её светло-серых глаз. Поэтому со времён первого пришедшего к ней месячного цикла, когда из нежного возраста детства она перешла в пору бархатистой юности, Ольга красилась в платиновую блондинку с волосами плавно, гладкими волнами спадающими на плечи. Чёлка закрывала большую часть чистого вертикально расположенного к воображаемой плоскости лба и ограничивала, делая усечённым правильный овал её лица. Брови, как две светлые тонкие острые полосы, от висков летели тонкими стрелами к переносице. Глаза с приспущенными верхними веками смотрели томно, а сверкающий в них искрами многообразия беспокойных мыслей ум, заставлял многих настоящих мужчин в присутствии Оли ощущать не свойственный им трепет. Нос прямой, короткий, рот немного великоват, но вкупе с изогнутыми восходящими дугами губами идеально подходящий к её широкому славянскому лицу. Чем-то она неуловимо напоминала польскую певицу прошлого века Анну Герман – та же очаровательная улыбка и загадка во взгляде.
