Шлёп. Очередная ложка жидкой каши, с
весёлым чпоком упала на пол. Шлёп. Маленькие пальчики полностью
погрузились в тарелку и начали жамкать завтрак, задорно перекатывая
овсянку между ручками. Шлёп. Шлёп! ШЛЁП!
Я стояла у стенки и просто смотрела
на творившийся беспредел, а по щекам текли слёзы. Моё нормальное
состояние последние полгода, мешки под глазами от вечного недосыпа,
беззвучные слёзы от бессилия, от обесценивания. А я всего-то хочу
на часок выйти из дома одна! Не в игровую, не на развивашки или в
поликлинику, а просто одна выйти, сука, на улицу! Бесцельно
побродить по улице, да даже пусть по делу, но, сука, чтобы одна! Но
нет, из каждого утюга твердят: ты же мать, это же, блядь, великое
счастье, как ты можешь хотеть что-то для себя.
А как я могу, если я стала
приложением к ребёнку? Няней, сиделкой, кормилицей, воспитателем,
да кем угодно, только не Кариной Беловой. Есть только мать,
остальную меня искоренили вечные упрёки Димы: не убрано, грязно,
ребёнок плачет, жрать дала вчерашнее. А херли я сделаю, если у него
зубы режутся, и доза лекарств уже выпита? Зато, он может благородно
уйти спать в гостиную, чтобы нам не мешать спать, ведь храп, на
который и мне и Артёму, откровенно насрать, нам будет очень сильно
мешать, ещё и дверь полотенцем снаружи заложить, чтобы нас ни в
коем случае не разбудить. Мразь эгоистичная.
- Нина Борисовна, доброе утро, -
заискивающе лебезила в трубку, самой тошно, но что делать, свободу
надо заслужить, и хрен с ним, что цена свободы – унижение перед
свекровью. – Вы не смогли бы часик… да, да, я понимаю,
простите.
Блядь, вот везёт же кому-то и даже в
свои почти шестьдесят может вести активную социальную жизнь.
Дожила, в свои тридцать, я яро завидую женщине на пенсии.
- Дима, привет, - почти бодро
поздоровалась с мужем. – Ты когда будешь?
- Не знаю, дел вагон, чего хотела? –
Нервно бросил он в ответ.
Да, блядь, жизни я хотела,
жизни!
- На маникюр вечером съездить,
часика на полтора, не больше, - и опять заискивающие нотки в
голосе, за которые я себя тихо презирала.
- Едь с Тёмкой, у меня проект, хотел
вечером поработать, - отбрил меня муж, но хрен там, я не сдамся без
боя.
- Может в машине с ним посидишь или
погуляешь? Давай беби-ситтера вызову? – Накидывала варианты,
отчаянно не желая проигрывать свой час жизни.
- Ну, Карина, какой беби-ситтер, это
же посторонний человек, а если уронит или ударит? – Завёл свою
шарманку Дима.
- А если я его ударю? – Прошипела
зло в ответ, отходя подальше от стульчика, в котором Артём
увлечённо размазывал остатки каши по столику.
- Будь готова в шесть, на моей
поедем, - раздражённо бросил он и повесил трубку.
Ну и не больно то и хотелось, кто я
для него? Инкубатор, который пытается отстоять право на час своей
жизни в неделю? Да пошёл он в жопу со своими одолжениями, имею
право и точка.
Стрелки часов, будто назло еле
двигались, застывая на месте и утопая во временном киселе. Готовка,
уборка, опять готовка, опять уборка. Ненавижу этот день сурка!
Робот-пылесос лениво ползал по
ламинату, размазывая кашу, которую я пропустила на кухне. Плевать,
высохнет, сама отпадёт.
Крышка блендера зацепилась за пазик
и, поддавшись наконец-то моим усилиям, оросила весь кухонный фартук
оранжевыми брызгами. Насрать, тыква полезная.
Фасоль, с которой Тёмка развивают
мелкую моторику, а по факту просто рассыпает её по коврику, бойко
стучит по коридору. По хуям, пылесос потом загонит куда-нибудь в
угол.
Единственная радость, стакан кофе в
сквере у дома, куда мы выходим на прогулку в дневной сон. И даже
этот ритуал уже приелся и не радует больше не модная коляска,
которую я всю беременность выбирала и за которую, скрепя зубами
Дима выложил-таки две своих зарплаты. Ни кофе, который сегодня
получился с несвойственной этой кофейне горчинкой. День-поебень, но
традиционное селфи со своей натянутой улыбкой на фоне коляски, в
мамский чат я всё же отправила. Улыбаемся и машем, хули.
