В ночи неизреченной,
Сжигаема любовью и тоскую –
О, жребий мой блаженный! –
Я вышла стороною,
Когда мой дом исполнился покоя.
В ночи благословенной
Я лестницей спустилась потайною –
О, жребий мой блаженный! –
Окутанная Тьмою,
Когда мой дом исполнился покоя.
Ночною тьмой хранима,
Таясь, я никого не повстречала,
И я была незрима,
А путь мне освещала
Любовь, что в сердце у меня пылала.
Любовь сия светлее,
Чем солнце в полдень, путь мне озаряла.
Я шла, ведома ею,
К тому, кого я знала,
В безлюдный край, где встречи ожидала
Очнувшись в холодном поту, Рик снова, не раздумывая, побежал за успокоительным. От вечной бессонницы изнемогало его тело, помутился рассудок. Её причиной послужил пережитый им три года назад развод. Клэр, жена Рика, не выдержала его агрессии, разгула и ушла от него, забрав с собой маленького Кайла. После этого в жизни Рика всё пошло кувырком: запои участились, а разговоры со здравым смыслом напрочь отсутствовали. Он не отдавал отчёт своим действия и тому, какие они могут нести за собой последствия. Его жизнь перестала носить какой-либо смысл и, тем более, ценность. Он ежедневно напивался до беспамятства, как свинья, возвращался в грязную квартиру или же проводил всю ночь в полицейском участке. После пары недель такого образа жизни он потерял работу, хотя и считался лучшим автомехаником в округе. Дик Николсон, его шеф, не стал терпеть такого хамского поведения по отношению к себе и вышвырнул его, как шавку. После череды неудач у Рика началось что-то вроде белой горячки: ему казалось, он видит то, чего не может видеть любой адекватный человек в здравом рассудке. Он думал, что видит тени, которые показывают мир прошлого, но, в то же время, и настоящего. Рик видел альтернативу себя в покровах теней.
Позже он решил обратиться к психотерапевту, доктору Уильямсу, проводящему частные сеансы в доме для душевно больных. На приеме он был сдержан, из-за страха, что его отвергнут:
– Док, мне кажется, что я вижу себя, только в очень странных интерпретациях, непонятных для восприятия, – говорил ему Рик.
– Ну что ж, хе-хе. Много таких, кто видит себя в непонятных интерпретациях, сынок, – ответил док.
– Нет, сэр, я серьезно. Мне кажется, что я могу наблюдать альтернативы, которых, по сути, нет, – продолжал Рик.
– Ну и что в них такого? – спросил доктор в сомнениях.
– Там всё то же, что и у нас, но варианты и исходы всегда разные: одни и те же люди, которых я встречаю, появляются в моих снах, будто видения, но совершают странные вещи, которые никогда, на мой взгляд, не могли бы произойти с ними, – опустив голову, он, словно сам себе переставая верить, продолжал говорить, – они словно находятся в покровах теней или ещё какой-то силы.
– Молодой человек, как часто вы употребляете алкоголь или наркотики? – уставившись на него, спросил доктор.
– Я не пью уже более трёх дней, сэр, а наркотики я и вовсе не употреблял, надеюсь, этого и не произойдёт, – ответил Рик.
– Ну что, предлагаю вам пройти терапевтический курс, – сказал док.
Он встал, протянул Рику руку, пожал её, давая понять, что их сеанс подошёл к концу. Когда Рик ушёл, доктор снял халат, сел на стул, налил в стакан бурбон, сел и задумался.
Уильямс был мужчиной среднего роста, худощавый, с морщинистым, с обвислыми щеками, лицом, а на макушке его давно уже сияла лысина. Вырос он в семье врачей-хирургов, но несмотря на то, что в детстве мальчик мечтал стать историком, после школы его родители настояли на учёбе в медицинском университете. После долгих ссор Уильямс всё-таки поступил в медицинский университет «GALL’s». После его окончания он переехал в Night-Souls, где и остался жить. Здесь Уильямс и встретил Мэри, его супругу, с которой у них две дочери Линда и Сара.
