Жизнь – не только то, что человек прожил, но и то, что он помнит, и то, что он об этом рассказывает.
Габриэль Гарсиа Маркес
Когда я начала писать эту книгу, я хотела рассказать забавную историю своего взросления, но уже через месяц поняла, что пишу совсем иное. С каждой новой главой в памяти всплывали забытые травмирующие фрагменты детства и картинка складывалась как пазл.
Эта книга получилась глубокой и местами тяжелой, она стала откровением, терапией, помогла разложить по полочкам и переосмыслить многие моменты моей личной истории и лучше понять себя.
Книга – не дневник, события в ней представлены не в хронологическом порядке. Я, как автор, оставляю за собой право вносить коррективы в сюжетные линии, менять имена героев, что-то намеренно недоговаривать, что-то умалчивать. Одно лишь нужно знать наверняка – здесь нет вымысла.
Я хочу рассказать о детстве в эпоху лихих девяностых, о том, как получалось растить детей советским родителям, о жизни без социальных сетей, сотовых телефонов, шлемов и наколенников, а также о том, как порой было мучительно больно, смертельно страшно, чертовски обидно и ужасно интересно. На страницах этой книги развернется история о трудностях взросления, ошибках, ложных суждениях, непонимании и одиночестве, о равнодушии, шаблонном мышлении, о детской жестокости, насилии, о нежелании подчиняться, неумении просить о помощи и говорить о своих чувствах, о необходимости принимать сложные решения, о протесте против системы, подмене понятий, о дружбе, о доверии, о первой любви.
В пору молодости мама жила в Троицке – маленьком уральском городке на границе России и Казахстана. Ее мать – моя бабушка – одна воспитывала двоих детей – девочку и мальчика, потому как мой дедушка встретил другую женщину и ушел из семьи.
Единственным развлечением в то время были танцы во дворце пионеров в пятницу вечером. Там мама и повстречала молодого кучерявого курсанта летного училища – моего папу. Они поженились, переехали жить в Челябинск, где жили папины родители, а спустя двенадцать лет, огромное количество выкидышей и несчетное число замерших беременностей, спустя месяцы, проведенные на больничной койке с диагнозом «угроза прерывания беременности», на свет появилась я.
Папа впервые взял на руки маленький, сморщенный, синюшный, завернутый в теплое одеялко комочек весом менее двух кило и заплакал. Так началась моя жизнь…
Папа был старшим сыном в семье. К тому времени, как родилась я, младший сын бабушки успел сделать ее дважды бабушкой. Его дочери к тому времени были уже самостоятельными, ходили в школу и в постоянном внимании не нуждались. Мне досталась уже бывалая бабушка, пребывающая на пенсии, но достаточно молодая и бодрая, обладающая опытом и временем на мое воспитание. Лучшего и представить было нельзя.
По папиным рассказам, в молодости бабушка была натурой строгой и требовательной. Она работала на фабрике, управляла большим коллективом, где все ходили у нее как по струнке. Когда папа был еще школьником, бабушка устроила его работать на фабрику во время каникул. Денег она ему не заплатила, но зато купила новенький мопед. Вскоре прямо у нее на глазах папа, управляя мопедом, на полной скорости влетел в автобус. Отделался царапинами и бабушкиным испугом.
– Ох и ругалась она потом, – с улыбкой рассказывал папа.
Со мной бабушка была иной. Доброй, нежной, заботливой, все понимающей, принимающей и прощающей. Я ее очень любила. Бабушка была миниатюрной женщиной, ниже полутора метров, с возрастом она немного располнела. У нее были короткие волнистые волосы, которые торчали в разные стороны (по моде тех времен). Она красила седые волосы хной, отчего они приобретали огненно-рыжий оттенок.
