Рейс Москва – Грозный совершил посадку, и глаза сразу выхватили знакомые очертания в иллюминаторе. Дома не был с Нового года, а на дворе уже май. Дом… а где он сейчас, дом? Здесь или в Москве? В последние несколько лет Москва затянула своими возможностями, скоростями, сумасшедшей энергией и красивой жизнью. В Грозный прилетал только на важные семейные праздники или, как сейчас, по требованию отца. По патриархальным чеченским законам не важно, сколько тебе лет, не важно, сколько ты зарабатываешь, и не важно, что ты давно живешь своей независимой жизнью за тысячи километров, – если отец призвал на разговор, то ты должен явиться незамедлительно.
– Позвольте, заберу ваш плед? – мягко улыбнулась стюардесса «Аэрофлота» и протянула руку, прервав поток моих мыслей и даже на секунду перекинув их в другое русло. Захотелось спросить, поворотный у них рейс, или они останутся на ночь в Грозном?.. Весь полет она смотрела на меня своими голубыми глазами, а я всегда любил славянок. Но нет. Не сегодня. Я еще не встретился с отцом, а настроения не было уже с самой Москвы. Он сказал, что разговор будет по поводу бизнеса, очень важный и про очень большие деньги, собственно, поэтому и не по телефону, но все мое нутро понимало, что суть сведётся опять к одному и тому же: женитьба. Я единственный сын, и мне тридцать. Моя младшая сестра, Марьям, которой двадцать пять, уже четыре года замужем в счастливом договорном браке и даже племяшку родила. Но родителям этого мало. Женить меня стало главной идеей всего их существования. Боятся, что с моим образом жизни род Закаевых останется без продолжения. Я не то чтобы очень против договорных браков, но по прошествии многих лет в Москве и того огромного количества женщин, которые были в моей жизни (и не все они побывали в моей постели, а просто являлись сотрудницами, знакомыми, женами моих друзей), я понял, что хочу особенную, ни на кого не похожую, – ту, которую выберу сам и своим сердцем.
Дома пахло выпечкой, и я улыбнулся своим детским воспоминаниям, ведь у мамы всегда был самый вкусный хингалш.
– Привет, дорогой наш! – Хозяйка дома вышла меня встречать.
– Здравствуй, мама! – Я поцеловал ее в щеку.
– Устал? Голодный?
– Можно немного. Ты же знаешь, я не ем в самолетах.
Поставил сумку, пошел помыть руки.
– Отец где? – Крикнул из ванной.
– Сейчас будет. Едет уже где-то. Дождешься его? Вместе поужинаете. И Марьям скоро придет с Лолитой.
Вечер в кругу семьи, еда, приготовленная материнскими руками, разговоры и воспоминания, племяшка, которая, не слезая с моих рук, теребила черный шнурок с золотым полумесяцем, висящий на моей груди. При виде всего этого моя идеальная холостяцкая жизнь готова была дать трещину, и я почувствовал это особенно сильно, когда крошка Лолита обняла меня за шею своими маленькими ручками, прижалась щекой к щеке и попросила не уезжать.
Попрощавшись с Марьям и Лолой, мы с отцом наконец-то уединились в его кабинете. Он меня радовал: почти шестьдесят, но энергии как у двадцатилетнего. Дела бурлили, глаз горел. Новые цели, достижения и успехи – вот, что придает силы мужчинам, а не мотоциклы и молодые любовницы, чем часто любят обзаводиться мужики после сорока. Выглядел отец тоже прекрасно, седина даже не смела к нему подступить. Мы расположились в кожаных креслах, и он поведал, что его свели с одним очень влиятельным чеченцем в Москве.
– Человек работает в правительстве, имеет выходы на лакомые куски земли, но по понятным причинам напрямую использовать их не может, – четко и лаконично пересказывал отец суть дела. Он был необычно взволнован и собран. Речь действительно шла об очень больших деньгах. – Неделю назад он прилетал, и у нас состоялась встреча. Аслан наслышан о нас, о нашей репутации и уровне проектов, которые мы строим. У него есть два участка в центре Москвы под большие торговые центры. Речь идет о пятидесятипроцентной доле от обоих, Рустам! Это золотая жила и подарок Аллаха.
