– Ты, сын блудной собаки, ты работать когда по-настоящему научишься!
Непомерно жирная и отвратительная усатая женщина из местных, с трудом произнеся русские слова, замахнулась на меня. «Под ее кулак, – подумалось, – лучше не попадать». Хотя бить она умеет, судя по поднятой руке, только внутренней стороной кулака, то есть по-женски, тем не менее вслед за кулаком полетит килограммов примерно под сто восемьдесят ее собственного веса. Не всякая голова выдержит.
– You yourself ragged pig[1], – уважительно и даже с почтением ответил я по-английски.
– Чего-чего? – переспросила женщина.
Английским она владела, наверное, не хуже китайского. Эх, женщины кавказские… Акул, на мой вкус, такими кормить следует. Кажется, она какая-то родственница хозяина. Сестра, что ли. Внешняя схожесть, по крайней мере, заметна без бинокля. И в лице, и в манерах, и особенно в фигуре. Акулы, кстати, не только полиглотов гложут, они от природы, слышал я, небрезгливые.
– Я стараюсь, только у меня не получается. Руки быстро устают.
Сам удивляюсь, откуда у меня взялся такой жалостливый голос. Того и гляди, заплачу. Но если и заплачу, то только для того, чтобы не захохотать.
Дядя Вася, старый и опытный алкоголик, с изъеденным мелкими синими прожилками носом, постучав по кирпичной кладке кельмой, стряхнул с нее остатки раствора, улыбнулся глазами, глядя на меня, показывая, что ему в бывшей его жизни не чужд был аглицкий язык, и размазал раствор по кирпичам. А все лицо дяди Васи оставалось серьезным. Он работал. Демонстративно.
Под приглядом толстой женщины я положил в ведро две совковые лопаты раствора, чуть-чуть добавил сверху и потащил это ведро по тонким мостикам на стройку. Мостики прогибались и обещали непременно вскоре провалиться. Ладно еще здесь, пока первый этаж до конца не вывели. А что потом будет? Но хозяин, еще более толстый, чем его родственница, и оттого страдающий тяжелой одышкой, привез эти «бэу» доски откуда-то, наверное, со свалки, в багажнике своего роскошного «Кадиллака ATS» и велел использовать их на мостики. Нормальных крепких досок ему было жалко. Падать на уровне первого этажа не так страшно, а вот когда выше поднимемся, мостики удовольствия не доставят никому. Я мельком видел, кстати, проект дома. Три этажа. С третьего этажа падать на осколки кирпича и щебень я бы хозяину с родственницей пожелал. Одновременно и с музыкой. Музыку сам бы им сыграл, пусть только гитару принесут. Слышал я однажды, как на гитаре в шутку похоронный марш играли. Думаю, у меня получилось бы.
Мостики убийственные. Хотя в народе ходят слухи, что не бывает худа без добра. Думалось, начиная с уровня второго этажа ни хозяин, ни его сестра на стройку не взойдут, мостики не позволят. И нам тогда будет легче прожить.
Но я не дождался, когда мы доведем стены хотя бы до окончания первого этажа. Доски затрещали под моим весом и под весом двух ведер с нелегким раствором, раздался хруст, и я упал. Одно ведро опрокинулось, и раствор разлился. А я слегка подвернул лодыжку и сел, усиленно растирая ее.
– Козел… – как эта усатая тетка может даже одно слово произнести с таким ужасным акцентом, просто удивительно. – Наваливай снова и неси быстрее. Видишь, тебя ждут!
– Свинья… – как-то нечаянно вырвалось у меня. – Сама таскай, может, хоть на полкило похудеешь.
Усатая бочка чуть не лопнула от возмущения.
– Амир! Ты слышал?
Амир – хозяйский помощник, или надсмотрщик над рабами, не знаю уж, как его должность правильно назвать, схватил попавшуюся под руку палку, заорал что-то на своем языке и бросился на меня, как сторожевой пес, получивший команду «Фас!». Я встал, поджидая его. Нога держала неуверенно, мешал тяжелый рабочий фартук, тем не менее, поймав дистанцию, я сократил ее как раз вовремя, когда Амир начал разворачиваться для удара с правого плеча, но еще не успел подать руки вперед, чтобы этот удар нанести. Я же стремительно скользнул за его левое плечо и двинул локтем в лоб, а каблуком сзади под колено. Амир упал на битые кирпичи затылком и взвыл, как дикий зверь, оскорбленный в своих лучших чувствах. Но его палка была уже у меня в руках. И я тут же нанес Амиру быстрый удар острием в лицо. Кажется, в глаз угодил, но Амир меня не сильно волновал. Оставив его оплакивать свой выбитый глаз, я сделал скачок, свел руки на палке в узкий хват, чтобы увеличить ее длину, и обрушил тяжелую дубину на жирное плечо усатой сестры хозяина. Не знаю, что отвело мою руку от ее головы, но что-то отвело. Наверное, то, что она – женщина, хотя назвать ее женщиной всерьез я бы постеснялся. Да и достаточно было с нее перелома ключицы.
