„Прежде всего, нужно их арестовать и отдать под суд, а статьи найдутся“ В.М. Молотов
Полковник Герарди достал из ножен длинный, узкий кинжал, больше похожий на кортик, крепко обхватил его ладонью, чтобы не выскользнул из тут же вспотевшей руки, и приготовился нанести единственный удар. Единственный, но смертельный. И…
– Полковник!
Герарди вздрогнул от неожиданности и обернулся, чтобы встретиться взглядом с чёрным зрачком ствола пистолета.
– Не стоит, полковник.
– Что? Вы…?
– Не стоит, – и сильный удар вышиб из руки Герарди кинжал, который со звоном тут же покатился по полу.
Керенский проснулся и оглянулся. Возле кровати на полу лежал знакомый ему полковник Герарди, а над ним возвышался неизвестный человек.
Это был офицер со светлыми волосами, густыми усами, цвета переспелой пшеницы, и пронзительными голубыми глазами, одетый в черкеску. В его глазах плясала ясно видимая чертовщинка. Керенский никогда раньше не видел этого офицера.
– Кто вы? – обратился к полковнику Керенский, – что происходит? Почему вы вообще здесь, где моя охрана? Где все?
Герарди попытался подняться с пола, но уткнулся лбом в ствол револьвера, который держал незнакомец, и последующий сильный удар ногой, одетой в тонкую кожу сапога, опрокинул его обратно.
– Что происходит? Кто вы?
Керенский пошарил рукой под подушкой, но все вещи лежали в другой комнате, а врачи не собирались оставлять ему оружие. Казак или кто он там был, усмехнулся, глядя на этот характерный жест.
– Убить он вас хотел, господин Керенский. Вот он, кинжальчик, – и казак, быстро нагнувшись, поднял длинный, хорошо заточенный, узкий кинжал.
– А зовут меня барон Роман Фёдорович фон Унгерн, приехал вот к вам с просьбой, наслышан. А тут взрыв и всё такое, ну, думаю, прекрасный шанс вас увидеть, пусть на больничной койке, а то и не поймать вас. Зашёл сюда, боялся, не пустят, а тут никого и только вот этот полковник…
За этими словами последовал новый удар сапогом, но полковник вывернулся и собирался броситься непонятно на кого, при этом, выдергивая из кобуры, которая оказалась сзади, пистолет.
Керенский мгновенно сориентировался, увидев кинжал в руках барона, чья фамилия ему была смутно знакома.
– Стреляйте!
– Зачем? – удивился барон и ударил кинжалом полковника, не пытаясь застрелить того из револьвера. – Нам ещё нужно допросить его.
Герарди закричал, и всё вокруг внезапно пришло в движение. Прибежала охрана, врачи, медсёстры. Полковника сначала хотели добить, но потом скрутили его, залив весь пол возле кровати его кровью. Потом решили перевязать.
В общем, когда к Керенскому приехали Шкуро и Климович, всё уже закончилось. Керенский сидел на кровати с револьвером в руках, врученным ему кем-то из охраны. Всё это время барон стоял в сторонке и не мешал защищать Керенского тем, кто это должен был делать, но не сделал.
Примчался закрытый автомобиль и Керенского, подхватив под руки, увели туда. Но он успел на мгновение пресечь излишнюю заботливость Шкуро с Климовичем и крикнул.
– Барона не забудьте с собой привезти, – и нырнул в темноту экипажа.
В Смольном, куда привезли Керенского, он получил повторную медицинскую помощь и, выпив настоя валерьянки, сразу же заснул, не дожидаясь результатов дальнейших разборок.
Пусть там сами разбираются, он выжил и это главное, не всем это удавалось. И ведь понимал же, что это теперь будет постоянно, но вот двух покушений в один день он и правда не ожидал. И самое страшное было даже не это, а то, что покушение совершил офицер. Теперь пусть разбираются, по чьему поручению тот действовал и как он проник в помещение.
Проснувшись уже ближе к обеду, Керенский разбудил задремавшую, было, сестру милосердия и велел позвать к себе всю руководящую элиту. То есть силовиков, чьи организации были им созданы практически с нуля. И вот они обосрались, по-русски говоря, да так, что чуть не утопили в своём говне и его.
