- Поздравляю, Вишняков, ты стал
отцом!
В этих словах не было излишней
торжественности, которую обычно слышат новоявленные папаши. Не было
радости и искренних поздравлений. Нет. Девушка произнесла эти слова
просто и обыденно, как будто сообщила, что он только что вернулся
из магазина. И это пугало больше всего.
- Что?! – не спросил, скорее
выдохнул Антон Вишняков, разглядывая собеседницу. Невысокая,
хрупкая, изящная, как фарфоровая статуэтка. Каштановые волосы
собраны в какую-то аккуратную прическу – как ее там, пучок? – из
которой на волю выпустили несколько завитых прядей. Тонкие черты
лица и огромные, бесконечно синие глаза на фоне бледной кожи. Она
не нервничала, сидела спокойно, с выпрямленной спиной, даже почти
неподвижно. И эти слова произнесла также – практически без
выражения. Не изучала его взглядом, не пыталась проследить и
оценить его реакцию. Нет, она просто сообщила. И теперь ждала.
- Что слышал, - слегка пожала
плечами. – У тебя сын, Вишняков. Наш сын.
Нет, он все-таки не ослышался. А он
так надеялся. И теперь совершенно по-глупому хлопнул ресницами,
пытаясь сообразить, что и как ему делать. Так, спокойствие и только
спокойствие. Надо взять и во всем разобраться.
- Хочешь сказать, что тебя
только-только выписали из роддома? – скептично поинтересовался
вслух. Любую другую девушку подобная реакция, наверное, должна была
покоробить. Но – как ее там? – Даша только слегка искривила губы в
усмешке. Будто и не сообщала отцу своего ребенка о его наличии! –
Ты непохожа на человека, который на днях родил.
Сказал и сам же мысленно дал себе
затрещину. Ну кто так разговаривает с молодой мамочкой? А вдруг у
нее там послеродовая депрессия или как эта фигня называется? Вдруг
она сейчас расплачется, закатит истерику? Что он тогда будет
делать?
- Антон, - мягко, с какой-то
обреченной усталостью произнесла Даша, - ты же вроде никогда не был
тормозом. Давай уже, начинай соображать. У меня есть от тебя
ребенок, - медленно, словно разговаривая со слабоумным, проговорила
она. – Он родился не сегодня и даже не вчера. Максу уже три
года.
Все. Финиш. Он уже ничего не
понимает. Совершенно ни-че-го. Антон потер ладонью вспотевший лоб и
невольно подумал, что это все за гранью реальности. Больше похоже
на какой-то глупый, практически бредовый сон.
- Хочешь сказать, что три года назад
ты родила от меня сына, но решила сообщить об этом только сейчас? –
резюмировал он. Нет, для новоявленного папаши он недостаточно
счастлив, определенно. Но что поделать, если единственные эмоции,
которые он сейчас испытывает – шок и недоумение?
- Именно, - небрежно подтвердила
Дарья.
- И почему? – задал новый вопрос
Вишняков, чувствуя себя, мягко говоря, глупо.
- Сын спросил про папу, - просто
ответила собеседница и слегка улыбнулась, говоря о ребенке. Так
светло и по-особенному, как может улыбаться только мать. Антон
почувствовал себя слегка неуютно: он сам таких эмоций испытывать не
мог. Черт, как сложно-то! И как все это осознать?
- То есть ты ничего не собиралась
мне говорить, а тут ребенок спросил, и ты вдруг решила
сообщить?
Глупые вопросы, слишком глупые для
юриста. Вот только поднимать тему документов, теста ДНК и прочего
было вдвойне неудобно. Тут сначала осознать бы, что вообще
происходит. Разобраться в мотивах. Чего хочет эта Даша? Денег? Или
как?
- Ты все правильно понял, Антон, - и
снова абсолютное спокойствие психиатра, беседующего с пациентом. –
Я вообще ничего не собиралась тебе рассказывать. Да и зачем? У нас
не было ни пылких чувств, ни огромной, всепоглощающей любви.
Держать тебя ребенком желания нет. Но Макс спросил, и я подумала,
что ты имеешь право знать. А вот что делать с этим знанием – только
твое право. Захочешь общаться с сыном – твое право. Нет – упрекать
тебя и взыскивать алименты я тоже не собираюсь. Мне от тебя ничего
не надо, я достаточно хорошо зарабатываю, чтобы содержать и себя, и
ребенка.
