Жена не вышла его провожать – он сам удержал ее в постели. Вернувшись на минуту в спальню из прихожей уже одетым, он поцеловал ее в щеку. Глухую декабрьскую ночь можно было уже считать ранним утром – было без четверти четыре. Обещанная диспетчершей таксопарка машина, старенькая «Ауди» ждала у подъезда. Он пару секунд изучал ее номер, вдыхая студеный воздух и ощущая во рту вкус кофе.
Когда они вылетели на пустое шоссе, ему дозвонилась Елена. Договорились, что он найдет ее в зале вылета у аптечного киоска. За окнами стелилась тревожная мгла. После краткого телефонного разговора вдруг пришла ясность: с этого момента ход его скромной авантюры уже необратим. Нужно было найти в себе радостное возбуждение по этому поводу. До Шереметьево было полчаса свободной дороги. Возбуждение было скорее лихорадочным. Он, Дмитрий Сагдеев, зрелый мужчина с 13-летним супружеским стажем, сдержанный и осмотрительный, пожалуй, даже стеснительный, сыскал, наконец, на свою голову элегантное приключение. Приспело… Стеснен он был, впрочем, в средствах, но не в мечтах. И, кажется, не слишком дорожил покоем и заведенным ритмом этих последних лет. Дом – факультет – дом. По понедельникам, средам и пятницам платные курсы языка на Остоженке. И точно уж нелепым было то, что, выучив лет 15 назад французский, и обучая ему бодрых загорелых амазонок (мужички учить язык практически не шли), он ни разу не был во Франции. Единственная командировка пришлась почему-то на Квебек. Пятничные занятия согласилась за него провести милейшая и занудливейшая Полина Самойловна. Во вторник он должен был взять на себя ее группы. Кажется, во вторник… Много ли мужчин его возраста могут себе позволить слетать с любовницей в Париж? Наверно, все же немало. Многим просто недосуг или нет достойных кандидатур или просто не тянет за рубежи. Слетать… Слово «вывезти» было бы тут неуместно, поскольку расходы было решено делить пополам. И что самое интересное и сладостное – инициатива была ее. Для полного соответствия пошлым образцам спутницей должна была бы стать бойкая 20-летняя нимфа. Но тут он вроде бы отклонялся от образцов, и слава Богу. С Еленой, почти ровесницей, он чувствовал себя уверенней. Дай Бог ничего дурного за эти четыре дня (всего-то) не случиться.
– Дай Бог, – произнес он вслух и тут же слегка устыдился.
Потом стало спокойнее. Зал был полон чужих забот, шумов и запахов. У неработающего аптечного киоска он увидел Елену, стоящую спиной: зимние полусапожки, короткое серое итальянское пальто, светло-русый узел на затылке. Этот его болезненный интерес к деталям ее обновляющегося облика тоже был симптомом. Он уже на раз ловил себя на том, что может довольно долго изучать со стороны ее высокую стройную фигуру, ее светло русый узел волос (вариант – короткий хвост), любуясь и представляя ее совершенно незнакомой женщиной, незнакомой и недоступной.
Она повернулась бледным точеным профилем, и он заметил, что она в темных очках. Он покривился, но сразу вспомнил – это была вынужденная мера.
Из этого аэропорта Дмитрий уже не раз отправлялся в разные европейские города. Но впервые он летел с женщиной, не являвшейся его женой. О том, сколько раз и с кем была в Париже Елена он знал весьма примерно. Сколько-то там раз. Причём года четыре назад – с мужем. Для обновления ощущений следовало, наверно, теперь слетать с любовником. Во всяком случае, это была её идея, и о каких-то иных её резонах Сагдеев не размышлял.
Ощущение праздника понемногу просачивалось сквозь волнение. Оставались, правда, какие-то едва осязаемые сомнения. Именно в аэропорту он вдруг как-то уловил, почуял, что она ему что-то недоговаривает. Было уже около пяти утра – славное время, когда не спящее сознание зыбко, а мир вокруг не очень реален. Он бывает особенно нереален в ожидании раннего вылета. Регулярный утренний рейс Москва – Париж был не шибко удобен: вылет намечался на 7.15.
