Июнь выдался на удивление жарким. При полном безветрии через день громыхали грозы, обрушая на город потоки воды. В такие минуты ливневая канализация не успевала направить мутные ручьи в подземные тоннели, проложенные под центральным проспектом, и булыжная мостовая в нижней его части нередко оказывалась под толстым слоем воды. На её поверхности, кружась в воронках над водостоками, плавали мусор, охапки соломы, мелкие ветки деревьев. Потом вода стекала в Днепр, неистовое солнце испаряло влагу, и тогда пот липкой испариной покрывал тело, солёными каплями сбегал по лицу, пятнами выступал на одежде.
Днём утомлённые жарой обитатели города старались не покидать свои жилища и места работы без особой на то нужды. На опустевших улицах лишь изредка можно было увидеть медленно движущийся экипаж или фигуры людей, озабоченно прокладывающих путь среди луж да островков вязкой грязи. И только ближе к ночи слабый ветерок со стороны Днепра приносил долгожданное облегчение. Тогда оживали немногочисленные ресторации в центре города, а на бульваре появлялись любители вечернего моциона.
В один из таких вечеров из подъезда двухэтажного дома, стоявшего неподалёку от пересечения улицы Полицейской с Жандармской, там, где начиналась балка, стали выходить мужчины и женщины разного возраста: от совсем молодых до тех, к кому вот-вот должна была постучаться старость. По одежде и манере двигаться можно было предположить, что они относятся к небедной части городского населения. Всего их оказалось чуть меньше двадцати человек. Разбившись на небольшие группки, они тихо переговаривались, явно в ожидании кого-то.
Кто-то обратил внимание на необычно чистое небо, украшенное у горизонта огромным лунным диском, и какое-то время разговоры вертелись вокруг опостылевшей всем темы дождей, заливающих город, но постепенно они затихли, и люди стояли молча, погрузившись в свои мысли. Сумерки медленно скрадывали силуэты окрестных домов, в окнах которых стали загораться огни. Где-то в глубине балки надрывно лаял пёс. Временами его лай сменялся протяжным воем, и тогда кое-кто из женщин украдкой осенял себя крестом.
Вскоре на невысоком крыльце у входа в дом показался рослый мужчина лет тридцати. Он запер за собой дверь на ключ и повернулся лицом к толпе. Все замерли в ожидании. Стало слышно как где-то неподалёку струится не то ручей, не то небольшая речушка.
На аскетически худом, бледном лице мужчины, казалось, отдельной жизнью жили тёмные, почти чёрные, глаза. Не смотря на жару, на нём была костюмная тройка тёмно-серого цвета, белая рубашка и чёрный, небрежно завязанный галстук. Прямые светлые волосы, симметрично разделённые пробором, открывали высокий лоб, в живописном беспорядке ниспадали на плечи, делая лицо узким, словно лезвие топора.
Человек обвёл взглядом стоявших перед ним горожан, вынул из кармана пиджака мятый платок и, прижав его к губам, несколько раз глухо кашлянул:
– Братья и сёстры мои! – произнёс он негромко, но неожиданно властно и твёрдо. – Сегодня наступает тринадцатое полнолуние. То самое, которое мы так долго ждали и к наступлению которого упорно готовили себя последнее время. Этой ночью Владычица ночи будет обладать наибольшей силой. Ещё немного и её лучи станут осязаемыми. Тогда на короткий миг они соединят наш суетный мир с Верхним миром, и мы должны быть готовы к этому.
Прошлой ночью мне снова было видение, в котором Владычица Ночи, сказал, что готова будет принять каждого из нас и обогатить Знанием, которое откроет нам тайну бытия и раскроет смысл нашего существования. Готовы ли вы к этому таинству, братья и сёстры?
