Эпизод 7. Катайская грамота
Эпизод перекликается с главой 25/26 книги (Не) люби меня
На границе доктора Кимака ждала внушительная кипа корреспонденции. Он уже и не помнил, когда ему доставляли такие большие свертки. От кого бы это могло быть? Аяз в нетерпении стягивал рукавицы, рвал серую бумагу и трясущимися руками доставал из обрывков книгу, на обложке которой было написано всего лишь одно имя, зато какое! Линь Яо. Мужчина раскрыл книгу посередине и вскрикнул от радости. Это была отлично выполненный перевод на славский язык. Труды знаменитого катайского лекаря он искал давно. Беда была в том, что это был не какой-то древний врач, а вполне современный, ныне живущий, причем специализировался Линь Яо на вакцинации и профилактике эпидемий. Достать какие-то его записи было просто невозможно, а уж перевод, да тем более на славский, мог выполнить только один человек - его зять Кьян Ли.
Аяз с трепетом и восторгом прижимал к груди бесценную книгу, едва не прыгая от радости, словно ребенок, получивший давно ожидаемый подарок. Он был совершенно счастлив. А если бы он открыл книгу сначала, то увидел бы приветственное письмо от самого Линь Яо, который просит своего коллегу поделиться с ним мыслями относительно его трудов и выражает надежду на личную встречу. Но он найдет это послание позже, а пока Аяз разворачивал другие бумаги, отчего-то свернутые в тугой рулон и завязанные лентой.
На длинном узком листе было красиво выведено тушью: "Руководство для брачных чертогов". Глаза степняка пораженно расширились, он быстро проглядел свиток, цепляясь взглядом за странные фразы вроде "сплетение мандариновых уток" и "прыжок белого тигра". Осознав наконец, о чем написано в этой бумаге, Аяз рывком свернул лист обратно в рулон, перевел дыхание, которое перехватило вовсе не от мороза, и снова осторожно заглянул внутрь. Прочитав про "движения карпа, играющего с крючком", он хрюкнул от неожиданности и поправил меховую шапку. На всякий случай степняк огляделся, пытаясь вспомнить, был ли запечатан свиток. Он искренне надеялся, что это не читали на каждой почтовой станции. С одной стороны, Кьян Ли был наглец и хам: и как только догадался прислать такую ерунду, а с другой - Аязу чрезвычайно понравилось. Это было, во-первых, забавно, а во-вторых, познавательно. Он твердо решил прочитать столь занимательную вещь вместе с женой.
- Вот же собака катайская, - пробормотал мужчина, забирая остальную почту.
Часть писем здесь была для хана, часть для Шурана, ага, из университета, похоже, приглашение какое-то. Есть и от Раиля. Остальные для других степняков. Аяз сегодня заехал за почтой сам, решил немного размяться. Всё равно в больнице тихо сейчас. Не зря сам поехал. Есть в степняках одна поганая черта - они крайне любопытны и, вдобавок, еще и страшные сплетники. Если бы этот свиточек, к примеру, случайно уронили, а потом также случайно прочитали... было бы, пожалуй, стыдно и весело. Стыдно ему, весело всем остальным. Хотя усомниться в его потенции не посмеют, скорее всего. Все уже давно обсудили и пятого ребенка, и его периодические отъезды с шатром и супругой в поле. А уж сколько раз их с Викторией заставали в недвусмысленном положении - и не счесть.
Аяз вдруг вспомнил, как они с Вики решили заняться любовью в ее новой, еще неоткрытой кофейне; жена позвала его показать, какой она себе кабинет сделала. Она тогда специально надела юбку на славский манер и прошептала, что на ней нет никакого белья, кроме шелковых чулков. Как врач, он категорически этого не одобрил, как супруг - немедленно пожелал проверить, толкнув ее грудью в стену и задрав подол. Чулки, действительно, были. Причем какой-то новомодной конструкции: крепились они прямо на бедро на тоненьком кожаном ремешке. Аязу немедленно захотелось их снять зубами, как всегда, но он побоялся испортить столь ценную вещь, и поэтому просто скользил ладонью, а затем и губами по обнаженной коже бедер до самой поясницы. Вики прерывисто дышала и вздрагивала, когда он принялся покусывать ягодицы, но не пыталась его поторопить. В последнее время она вдруг оценила всю прелесть медленных, дразнящих ласк, которые распаляли и заставляли стонать от предвкушения. Ему не нужно было даже чего-то выдумывать, одно ее воображение делало ее горячей и влажной. Наконец Аяз поднялся с колен, не убирая правой руки с ее бедра, и принялся левой рукой в нетерпении развязывать шнурок своих шальвар. Неторопливо и осторожно он проник в нее, с удовольствием ощущая, как Вики прогибается в пояснице, медленно двигаясь бедрами ему навстречу и позволяя ему войти еще глубже. Женщина сладко вздыхала, поднимаясь на цыпочки и оставляя зад, а Аяз комкал одной рукой юбку, а другой ласково сжимал ее соски сквозь ткань рубашки. Стоны становились всё слаще, движения бедер - всё резче, и степняк уже покусывал шею супруги, тяжело дыша, и юбку он давно бросил, жадными пальцами сминая ее грудь и живот. На лбу и висках выступила испарина.
