Осторожно опустив ноги на пол, я
прислушалась к собственному телу и отчаянно покраснела, ощутив боль
в каждой мышце. Приятную, стыдную боль. Она не даст мне забыть, что
произошло в постели всего какой-то час назад.
Кожа все еще была немного влажной от
пота, потому что Карлос никогда не позволял мне отодвигаться, даже
во время сна. Он всегда шарил рукой по кровати и искал меня, чтобы
притянуть к своему телу, обвить ногами и уткнуться носом в
макушку.
Сейчас он спал за моей спиной, а у
меня в голове со скоростью света мелькали мысли одна мрачнее
другой.
Мне нужно уйти. Сейчас же.
В груди разгорался отчаянный огонек
стыда.
Три года назад эти отношения
оборвались, когда стало очевидно – дороги у нас с Карлосом разные и
никто не хочет уступать; но совершенно невозможное притяжение
сталкивало нас снова и снова, из раза в раз увлекая в темный густой
водоворот больных, уничтожающих чувств.
Мы больны, это точно. Не могли
разорвать все до единой нитки стянувшей нас паутины. Мы падали в
пропасть, а потом опять расходились в разные стороны, отрывая от
души новые кровоточащие куски, заштопывая новые раны, баюкая старые
рубцы. Чтобы через месяц или целый год столкнуться снова,
провалиться в раскаленную бездну, впасть в форменное безумие, когда
одежда рвется в клочья и нет сил даже на человеческую речь – только
на стоны и животное, дикое рычание.
Тихонько прокравшись на кухню, я не
рискнула сварить себе кофе. Если Карлос проснется, то придется
объяснять, почему я так рано встала и почему упорно собираю
разбросанные по квартире вещи. И, вообще, куда это я собралась.
С каждым разом уходить было все
сложнее. Хотелось остаться, вернуться в постель и прижаться к
родному мужчине, зарыться пальцами в темные вьющиеся волосы и
целовать, целовать, целовать любимое лицо. Родное. Самое
лучшее.
Но это несбыточная мечта.
Если люди разошлись, значит,
проблемы перевесили их чувства. И я знала, что этот мужчина не
изменится. Он слишком любил контроль. Он слишком много требовал. Он
ставил условия и ультиматумы, всегда дрожал от страха, когда я
летела на исследование очередной колонии, и совершенно не слушал,
когда я бросала ему в ответ его собственную работу, где можно было
получить пулю в любой момент.
Он всегда все делал “слишком”.
– Абсолютно все… – проворчала я,
чувствуя между ног тянущую и вибрирующую тяжесть. Карлос всегда
набрасывался на меня, как изголодавшийся зверь, будто и не было у
него никого все это время.
Может, и правда не было?
Не верилось. Слишком уж горячая
кровь.
Натянув штаны, я заглянула в ванную
и замерла перед зеркалом. На шее и ключицах багровели следы
его губ. Метки принадлежности. Они скоро исчезнут, но
ощущение останется.
Чувство безысходности накатило на
меня столь разрушительной волной, что подогнулись коленки, а в
горле запершило от непрошенной горечи и готовых пролиться
слез.
Это никогда не закончится. Мы
уничтожим друг друга. Выпотрошим, высушим, выпьем силы и желания до
последней капли. И все, что я буду помнить на краю бездны, – это
его карие глаза, смотрящие с болью и готовностью жизнь
отдать. Здесь и сейчас.
Этому нет конца.
Ополоснув лицо холодной водой, я
попыталась пригладить растрепанные волосы, но тщетно.
Ладно, не смертельно. Уже через
двадцать минут я буду дома, а вечером – улечу на Альдеран, не
меньше чем на месяц.
Я радовалась, что связи там не
будет, только по местным каналам.
Появится время, чтобы подумать.
Футболка нашлась в коридоре. Карлос
никогда не мог дотерпеть до комнаты – пробирался жадными руками под
одежду, но даже не для ласки, а просто из желания прикоснуться,
почувствовать тепло моего тела под ладонями. Его острые зубы
прикусывали мое плечо, а ухо обжигал торопливый страстный шепот:
“Оттавия…”
