Порыв холодного ветра промчался через ночь по покрытым снегом просторам, где последние три дня люди убивали друг друга. Ветер был свежим, хотя и не настолько ледяным, как ожидал Лан в это время года. Но все-таки холод от стальной кирасы проникал под куртку, а пар от дыхания собирался перед лицом облачками тумана, которые хлесткие порывы тотчас уносили прочь. Черное небо только начинало светлеть, и тысячи звезд, разбросанных по небу подобно густой алмазной пыли, понемногу тускнели. Толстый ломоть луны висел низко, в его сиянии едва можно было различить силуэты людей, охраняющих погруженный во мрак лагерь, что прятался в небольшой рощице среди дубов и болотных миртов. Костры тотчас же выдали бы лагерь айильцам. Лан уже сражался с Айил прежде, задолго до начала этой войны, еще в пограничье Шайнара, отдавая долг друзьям. Айил и при свете дня внушали страх. Встретиться с ними ночью – все равно что поставить на кон свою жизнь, играя в «орлянку». Разумеется, иногда они могут обнаружить тебя и без всяких костров.
Положив ладонь в латной перчатке на рукоять меча и плотнее закутавшись в плащ, Лан продолжил обход постов, по щиколотку увязая в снегу. Этот меч был древним, его создали с помощью Единой Силы еще до Разлома Мира, во времена Войны Тени, когда Темный на какое-то время прикоснулся к мирозданию. Лишь легенды остались от той эпохи, не считая, возможно, того, что было известно только Айз Седай. Однако этот клинок был реальностью. Его невозможно было сломать и никогда не требовалось затачивать. Рукоять на протяжении долгих веков заменяли бесчисленное количество раз, но металл клинка даже не потускнел. Когда-то этот меч принадлежал королям малкири.
Следующий часовой – коренастый парень в длинном темном плаще – стоял прислонившись спиной к стволу развесистого дуба, опустив голову на грудь. Лан тронул его за плечо. Часовой резко выпрямился, чуть не выронив кавалерийский лук, который сжимал рукой в перчатке. Капюшон его плаща скользнул было назад, на мгновение открыв взору конический стальной шлем, но воин торопливо водворил непослушную ткань на место. В бледном свете луны Лан не сумел разглядеть его лицо, скрытое вертикальной решеткой забрала. Но оно было ему знакомо. Шлем самого Лана был открытым, как и все те, что когда-то делали в погибшей стране Малкир. Единственным украшением был стальной полумесяц надо лбом.
– Я вовсе не спал, милорд, – поспешил оправдаться часовой. – Просто решил минутку передохнуть.
Меднокожий доманиец, судя по всему, пребывал в смятении. И не зря. Это не первая его битва и даже не первая война.
– Айилец разбудил бы тебя, Басрам, перерезав глотку или пронзив сердце копьем, – тихо произнес Лан. Люди скорее прислушаются к спокойному тону, нежели к громким крикам. Особенно если в этом спокойствии слышится уверенность и твердость. – Возможно, тебе лучше отойти подальше от этого соблазнительного дерева.
Он не стал добавлять, что даже если Айил не нападут, то часовой рискует отморозить себе что-нибудь, простояв на одном месте слишком долго. Басрам и сам был осведомлен не хуже. В Арад Домане зимы случаются не менее холодные, чем в Пограничных землях.
Бормоча извинения, доманиец почтительно притронулся к шлему и отошел на три шага от дерева. Теперь он держался прямо и старательно вглядывался в темноту. Вдобавок, чтобы не отморозить конечности, он принялся переступать с ноги на ногу. По слухам, ближе к реке расположились Айз Седай, которые владели даром Исцеления: раны и усталость исчезали, словно их никогда не бывало; ведь в ином случае, если начнется гангрена, лишь своевременная частичная ампутация может предотвратить потерю ступни, а то и всей ноги. В любом случае с Айз Седай лучше вообще не связываться, только если это действительно необходимо. Лишь годы спустя можно обнаружить, что одна из них посадила тебя на крючок – просто на случай, если ей когда-нибудь понадобится потянуть за определенную ниточку. Айз Седай загадывают далеко вперед и, по-видимому, редко заботятся о том, кого они используют в своих планах и как. Это одна из причин, по которым Лан избегал их.