Где-то в Орайвал-Айаре
Элия
По степи неспешно тащились кибитки.
Натянутая на каркас вощёная ткань защищала пленниц от солнца.
Воздух был напоен запахом отцветающей лярчи, уже почти безопасным,
но вполне достаточным для того, чтобы девушки чувствовали эйфорию и
слабость.
Элия с пренебрежением посмотрела на
спутниц. Никчёмные клуши! Они валялись на ковре, прикрывавшем пол
кибитки, периодически начиная долгие горестные разговоры.
В первый день после переправы через
Билаюр вокруг сновало много авархов. Нечего было и думать о побеге.
Городских женщин и подростков погнали пешком в степь, а тех
девушек, которых забрали из гарнизона, погрузили в кибитки и везли
уже который день.
Сквозь потёртости ворса и дырки
проглядывал пол, один из углов ковра пованивал прокисшим молоком,
эта жалкая тряпка ничуть не спасала от выматывающей тряски. В углу
скромно прятался отхожий горшок с крышкой, и этот однозначный намёк
возмущал ещё больше всего остального. Как они смеют так с ними
обращаться! Впрочем, кто здесь, кроме неё, знаком с понятием
хорошего тона?
Сама Эли, привалившись спиной к
бортику, по примеру возницы сидела, согнув ноги, на попе коленками
врозь. Это положение было единственным, позволяющим более-менее
удерживаться вертикально и видеть, куда их везут. Она мрачно
подумала, что ещё неделю назад безжалостно осудила бы женщину,
осмелившуюся на людях показать себя в такой дикой степняцкой
позе.
Почему, ну почему она не послушалась
отца и не уехала на эту неделю в соседний городок? Обхитрить его
оказалось слишком просто, ведь он даже не пришёл домой ночевать
накануне авархского нападения. А самой Элии в тот момент казалось
немыслимым покинуть Южную, когда Ри вот-вот должен вернуться и
увидеть совершенную беспомощность глупой пансионерки.
Вот он поднимается на её
крыльцо, стучится. Эли выходит с нежной улыбкой. Ри смотрит, как
только он умеет – так загадочно и в то же время удивлённо – и
говорит, что давно любит, но понял это только сейчас (а она всегда
знала, что мужчины насчёт чувств тугодумы!).
И она ему как скажет:
- Понял теперь! Ага! Наконец-то!
Ну-ка разводись с этой!
…ой, нет-нет, это что-то не то ей
придумалось…
Элия посмотрит ему в глаза
печально и трогательно, ведь счастье было так близко, и немножко
они погрустят, совсем чуть-чуть, чтобы прочувствовать. А потом
вдруг она как будто вспомнит и потихоньку намекнёт, что всё можно
вернуть! Разводы вполне допустимы, ведь Ри не виноват, что такая
получилась ситуация. Он назовёт её умницей и поцелует даже без
разрешения…
Кибитку качнуло особенно сильно,
девушки внутри громко ойкнули, и мысли Элии вернулись к горькой
реальности. Она не верила в то, что отец знал заранее о нападении,
но он, несомненно, предчувствовал. Если бы он только поделился
тревогой! Но отец никогда не объяснял подоплёку своих приказов,
полагая, что семья должна беспрекословно его слушаться. Сейчас Эли
была счастлива от мысли, что хотя бы мама не посмела перечить и
спаслась.
Сколько погибших Элия успела увидеть
за один только день!
Авархи застали её на складе.
Кастелян не придумал ничего лучше, как отпихнуть девушку с прохода
и попытаться вытащить саблю. Старик погиб ещё прежде, чем подагра
позволила ему взмахнуть оружием. Элия юркнула за тюки с одеждой,
надеясь обхитрить преследователей.
На этом новеньком обмундировании и
распластал девушку внезапно возникший из-за спины степняк,
перехватил руки, прижался колючим ртом и будто влил в неё огромный
глоток слюны своим толстым языком. Её чуть не вырвало, она
содрогнулась, вокруг загоготали, а навалившийся мужчина что-то
резко сказал. Она постаралась убрать с лица отвращение и мило
улыбнулась. Аварх рывком поднял её и ещё раз поцеловал. А потом
крепко, но без боли сжал её руку и повёл на выход. Видимо, это был
командир, потому что остальные замолчали и посторонились. Он даже
подхватил её и перенёс через труп кастеляна.
