Семенова разбудил не будильник. Настойчивый звонок телефона поднял его в вечер, когда он отсыпался после дежурства. На связи, конечно, был шеф.
– Спишь, Дима? Вставай давай, дело серьезное. Машину я уже к тебе послал, поешь по дороге.
За окном было довольно светло – петербургское лето с его белыми ночами уверенно вошло в свои права, а на часах было десять. Семенов оделся, но даже не стал пытаться заваривать кофе, просто попил воды, налив ее из холодного чайника, вспомнил, что в заварочном чайнике есть холодная заварка, налил и оттуда, попил еще, чтобы взбодриться, и тут позвонили снизу.
Ехать пришлось довольно далеко, но машин на улицах было немного. Полупустой город мелькал за окном в начинающейся белой ночи. Рыжий диск Солнца невысоко висел за деревьями; Семенов пил по дороге горячий кофе, закусывая бутербродом. Вот они съехали с широкой дороги, перевалились через дорогу железную, – машину резко качнуло и остатки кофе едва не вылетели из термостакана на колени Семенову, – снова выехали на асфальт, с трудом разъехавшись с грузовиком, и поехали по этой дороге среди леса, пока не докатили до автобусного кольца со старой остановкой. Здесь и встали.
Автобусов здесь не было и, судя по состоянию ларька, обильно покрытому росписью самодеятельных уличных художников, их не было уже давно. На асфальте кольца одиноко стояла белая Тойота с распахнутыми дверями, полицейские машины встали подальше, у шоссе. Через сосны, стоящие чуть вглубь от кольца, было видно озеро. Пахло сыростью и печным дымом.
Илонов был уже здесь, Семенов вообще приехал последним. Так и не проснувшись до конца, он прошел к машине, у которой копошился эксперт, по дороге пожав руки встречным коллегам.
Едва взглянув в машину, он окончательно проснулся. Только не она! Но это была именно она.
***
Десять лет назад… или не десять? Все равно. Они заканчивали университет, и в тот раз тоже белой ночью он с трудом выдавил из себя предложение выйти за него замуж. Она только рассмеялась и взъерошила ему волосы белой тонкой рукой. Да, ей было приятно, но все же она отказала. Может, он просто неправильно выбрал место – Семь мостов. Достоевский писал, что в белые ночи там трудно найти счастье. Тогда она сказала:
– Эх ты, ДимСим, ну как мы жить будем? Надо чтобы хоть кто-то в семье не ментом был.
Так они и расстались тогда утром и после выпуска уже не встречались и даже не звонили друг другу. Почему? Кто знает.
***
Да, это была Ольга Сулеева. Оля.
Подошел Илонов. Семенов собрался с духом и спросил:
– Что тут, Саша?
– Из наших, – Илонов протянул удостоверение, – Миронова Ольга Денисовна. Майор, следователь из Центрального. Нашли роллеры, они тут катаются часто. Несовершеннолетние. Показания снял, имена и адреса взял. Отпустил по домам, завтра приедут.
Семенов кивнул. Значит, Оля вышла замуж. Ничего удивительного. Но на душе было тяжело.
Он все же взглянул на нее еще раз, пересилив себя. Сидела она на заднем сидении. Она изменилась. Несильно, но все же заметно. Не было этой привычной беззаботности, морщинки появились на лице, она пополнела. Да, явно пополнела. На шее снизу был четко виден сильный след от пороха, пистолет, нелепо большой, лежал в правой, упавшей на колени, руке. На вид явное самоубийство.
Сзади послышался шум машины, Семенов оглянулся – вот и начальство пожаловало. Прибыл его шеф – полковник и какой-то незнакомый офицер.
Дело было и впрямь серьезным – погиб следователь и пока неясно почему. Подошли начальники, тоже посмотрели на эту печальную картину. Потом вместе с Семеновым отошли, чтобы эксперт с фотографом занялись своим делом. Полковник представил приехавшего офицера:
