Деточка, тебе пора просыпаться.
Мама.
Глава 1. Сон во сне.
Васька спал и опять видел тот же сон, когда услыхал из его
глубин, как хлопнула в избе входная дверь. Просыпаться ему не
хотелось, и Васька решил выглянуть из сна только одним глазом так,
как наверно можно было бы выглянуть со дна глубокого колодца.
Спал он на печи вместе с младшей сестрой, откуда хорошо виден
красный угол и висящая на нитке обережная копейка. Он приоткрыл
один глаз и направил его в щелку между неплотно сдвинутыми печными
занавесками. Каменная монета светила отчетливым зеленоватым светом.
«До рассвета далеко еще», - понял Васька, и подумал, что это скорее
всего отец вышел из дома проверить, все ли в порядке со скотиной и
сейчас снова ляжет, а тогда значит, и подыматься пока рано.
Васька прислушался к своим ощущениям и почувствовал приятное
тепло от печи под левым боком и то, что правый бок у него озяб. Он
перевел свое разведывательное око на спящую рядом сестренку. В
беспокойном сне та опять стянула на себя старый овечий полушубок,
которым они укрывались вместе. Васька осторожно, чтоб не разбудить
малявку, потянул на себя край полушубка. Оказавшись укрытым, и
убедившись, что сестренка не проснулась, он вздохнул и снова
запечатал окно в явный мир.
Образы сна тут же начали наплывать, и он опять обнаружил себя в
ночном заснеженном березовом лесу, хорошо известном ему по этому
повторяющемуся сну. Лес был такой унылый, что даже костер, перед
которым он сидел, только усиливал ощущение окружающего мрака. В
одной руке у Васьки была кружка, сделанная непонятно из какой
древесины. А может и не из древесины вовсе, потому что отражала
свет костра так, как никакая деревяшка не отражает. В кружке была
какая-то дрянная вода, потому что когда он отхлебывал, от горечи
перехватывало дыхание.
В другой руке он между пальцами держал странную бумазейку,
свернутую в трубочку. Кончик бумазейки тлел, а Васька время от
времени подносил бумазейку ко рту, и тянул в себя ее горький
дым.
Основная неприятность этого назойливого сна была в том, что
ничего другого в нем не происходило. Васька сидел у костра,
отхлебывал из кружки и тянул дым из бумазейки. Костер постепенно
прогорал и переставал давать свет. Но Ваську это почему-то не
беспокоило. Он только прихлебывал и тянул дым, веки тяжелели, в
ушах нарастал шум, держать голову прямо становилось все труднее.
Вид костра начинал плыть перед глазами. Наконец, удерживать
внимание на происходящем во сне становилось невмоготу, и тогда
Васька засыпал прямо внутри этого странного сна. Просыпался он уже
всегда в яви. Ваське очень-очень хотелось проснуться не на яву, а
именно в том же самом сне и досмотреть его, потому что он откуда-то
с уверенностью знал, что этот сон обязательно должен иметь
продолжение. Но пока, это ему никак не удавалось…
- Васька, Вась – отец склонился к его уху и тряс осторожно за
плечо, стараясь не разбудить младшую дочь, - Ну, ты что так
разоспался сынок. Ну, хватит. Просыпайся уже.
Откликнувшись на отцовский голос, Васька распахнул глаза,
стараясь вытряхнуться из морока, потому что образы тоскливого леса
еще держали его в плену. Он приподнялся на локте и привычно глянул
в щель между занавесками. Обережной копейки на прежнем месте не
было, и, не имея возможности увидеть, светит она или потухла с
приходом утра, Васька встал в ступор, не в состоянии определить,
кончилась уже ночь или нет. Он перевел ошалелый взгляд на отца:
– Сейчас, отец, встаю. А что ночь-то кончилась разве?
- Кончилась, сынок. Поднимайся, – в голосе отца слышалась
преувеличенная забота, как будто перед Васькой он извинялся за то,
что рано разбудил. Это было странно и на отца не похоже. Осознав
это, остатки сна Васька тут же потерял.
