Дарвин, друзья мои, из вежливости не
сказал следующее:
мы стали властителями Земли не
потому,
что были самыми умными, и даже не
потому,
что были самыми злобными.
Нет, причина в том, что в джунглях
мы были самыми безумными,
самыми кровожадными сукиными
детьми.
(Стивен Кинг)
Резкий свист во тьме, разрываемой
всполохами огня от факелов, которые висели под каменным сводом
тоннеля, и кнут, располосовывая грязную кожу, вызвал протяжный крик
окровавленного человека, который согнулся на каменном полу с
зажатым в руках кайлом.
-Работай, ленивая тварь! – крик
надсмотрщика, с искривлённым от бешеной злобы лицом, отразившись от
каменных стен штольни, многократно повторяясь, полетел куда-то в
темноту.
Каторжник от удара, стал дёргаясь,
заваливаться на пыльный каменный пол, выронив из рук, свой
затупленный о камни, инструмент. Со всех сторон, из темноты длинных
извилистых коридоров штольни, послышались учащённые удары кирками и
заступами о камень, остальные каменотесы, дабы избежать возможного
наказания, делали вид, что ускорили ритм своей тяжёлой работы.
-Прикидываешься больным, бездельник!
– надсмотрщик, с воплем, ещё раз протянул кнутом вдоль хребта
каторжника, распуская на полосы, его, ороговевшую от каменной пыли,
кожу.
Теперь, за ударом не последовало
никакого крика, каменотёс распростёрся на каменном полу, лишь молча
подёргивая от кожаного плетёного кнута руками и ногами.
Надсмотрщик, раз за разом опускал
свой кнут на спину каторжника, пытаясь поднять каменотёса, чтобы
тот смог продолжить свою работу, но безвольное тело, только мотало,
из стороны в сторону, своей, почти лысой головой, не подавая при
этом, никаких признаков жизни.
С каждым ударом кнута, со стены,
уступом нависающей над телом, лежащего у её основания, каторжанина,
осыпалась пыль и мелкие камни, которые, в темноте выработки,
постепенно обнажали из каменного монолита, оскаленный лик древнего
идола, чей каменный остов, когда-то очень давно, был кем-то
замурован в этой каменной штольне.
Откуда-то далеко, из-за пределов
каменной выработки, стали доноситься раскаты грома, которые
становились всё сильнее, по мере того, как капли крови из
рассечённой кнутом кожи каторжанина, капая, попадали в трещины у
основания идола, а затем, собираясь в ручейки, растворялись где-то
в недрах каменной тверди.
-Эй вы, двое, выволоките это
бесполезное существо на выход! – надсмотрщик опустил кнут и указал
кривым заскорузлым пальцем в сторону, где в конце каменного
коридора, виднелся светлый проём в форме арки.
Каменотёсы, на которых указал
надсмотрщик, гремя в темноте металлом, бросились к свежему трупу и
схватившись за ржавую цепь кандалов, что висели на его грязных и
мозолистых ногах, поволокли тело в сторону блёклого пятна
света.
Голова мёртвого каторжника, при
этом, затылком перебирала все камни и неровности пола штольни, а в
свод каменного потолка упёрлись два остекленевших глаза, наконец-то
свободного от всех земных оков, каторжанина.
Во Франции приходится быть либо
наковальней,
либо молотом; я родился
наковальней
(Вольтер)
Свет моргающего факела, высвечивал
узкий свежий проход, в одном из ответвлений подземной штольни. Раз,
за разом, поднимая свой незамысловатый инструмент, молодой
каторжанин опускал затупленный конец кайла в каменную трещину, в
надежде отвалить от каменной тверди булыжник побольше.
-Не бей в конец трещины, старайся
попасть в саму трещину! – поучал каторжанина более опытный узник,
потрясая при этом головой, когда-то совсем седой, а теперь,
полностью покрытой каменной крошкой и серым налётом.
-Не учи, я здесь не первый год ломаю
земную твердь! – высокопарно огрызнулся молодой каторжанин на слова
своего соседа, который рядом, методично вонзал свой инструмент,
ровно в такой же, плюющийся на удары серой пылью, камень.
