Хасан-бею нравилось его место работы. Прямо рядом с Айя-Софией, с видом на мечеть Султанахмет. Над площадью летала стая скворцов, синхронно меняя направление. Туристы ахали: «Мурмурация, murmuration…»
Хасан-бею нравилось это слово: будто кот мурчит. Коты тоже были. Один, чёрный, с белым пятном на боку, прошёл рядом с красно-золотой тележкой Хасан-бея. Хасан-бей кивнул ему, и стоявшие рядом туристы рассмеялись, а потом дружно стали покупать у Хасан-бея симиты – бублики, обсыпанные кунжутными семечками.
Торговля шла отлично – каждый турист считает свои долгом купить симит и сфотографировать через него Айя-Софию или сделать селфи.
Хасан-бей даже не заметил, как стало темнеть. На площади появились новые тележки, но не как у симитчи1, а побольше, с жаровнями, и скоро по всему району Фатих поплыл запах жареной кукурузы и каштанов.
Хасан-бей убедился, что симиты распроданы, аккуратно сложил внутрь тележки «Нутеллу» и сырную пасту и покатил к переходу. Перешёл улицу, оставив в стороне Цистерну Базилика и повёз тележку по улице Йеребатан, которая плавно переходила в улицу профессора Казыма Исмаила Гюркана. Пройдя мимо отеля «Альбатрос Айя-София», он свернул в ближайший переулок и вскоре оказался в тупике позади отеля. Тут уже стояли оставленные другими симитчи тележки. В тупике никого не было, только у стены сидел большой серый кот. Хасан-бей оглянулся, удостоверился, что из окон отеля никто не смотрит во двор – хотя зачем сюда смотреть, но мало ли что? – и в мгновение ока превратился в крупного рыжего кота.
– Привет! – сказал Серый. – Кого сегодня подменял?
– Хасана, – ответил Рыжий. Хасаном он был только сегодня.
– А что с ним?
– Да заболел вчера вечером, а его семья укатила за город. И ни сына в городе, ни племянника. Некому подменить. А ты?
– Реджеп. Портье в отеле. У него дочка из квартиры выходила, ногу умудрилась подвернуть, пришлось её в больницу везти.
Коты разговаривали молча, обмениваясь мыслями телепатически. Они выскользнули из переулка и пошли назад по дороге, по которой Рыжий в облике Хасан-бея прикатил тележку симитчи.
Владелец магазина ковров уже разложил на краю тротуара бумажные тарелки с кормом. Рядом сидели три кота и кошка. При виде Рыжего и Серого они отошли и притаились за углом здания.
– Это Обычные, – раздражённо буркнул Рыжий. – И чего шарахаются? От одних матерей рождаемся…
– Они боятся кабулганов, оборотней, потому что не понимают нашей миссии.
– Не люблю слова «оборотень». Это как волк.
Рыжий однажды сидел на скамейке и слушал, как молодая женщина читала маленькому мальчику книжку про животных и показывала картинки. Рыжий тогда вытягивал шею и рассмотрел почти все рисунки. Волк ему не понравился – морда треугольная, глаза горят. Похож на собаку. Кабулганы собак не боялись – скорее, собаки остерегались их – но волк в книге был страшный. Малыш, впрочем, не испугался, а стал разглядывать тигра. Тигр показался Рыжему гораздо лучше волка, но когда женщина сказала, что тигры бывают такими большими, что даже не уберутся на эту скамейку, Рыжий изменил своё мнение о тиграх. А потом он узнал, что у людей есть сказки о животных, превращающихся в человека, и наоборот, и эти животные – чаще всего волки.
– Никто тебя и не просит любить, – сказал Серый. – Ешь, опаздываем.
Этот разговор они вели из вечера в вечер.
Поев, они быстро побежали в сторону Цистерны, в скверик за туристическим информационным центром. Днём там любили сидеть на скамейках туристы, да и сейчас была парочка человек. Но скамейки не интересовали Рыжего и Серого. Они забрались в кусты, и перед ними открылась небольшая полянка, где уже сидело штук тридцать котов-кабулганов. На пеньке восседал чёрный кот с белым пятном, который утром прошёл мимо Хасан-бея. Его, собственно, и называли Белым Пятном.
